Борис Сичкин: Я – Буба Касторский. Максим Кравчинский

Чтение книги онлайн.

      Я еще пел, у меня диапазон потрясающий, и когда мы выпивали (а он больше сидел с нами, чем с ними, – ему больше нравились артисты), Жуков был само очарование. Он сам любил петь. Был слух, всё нормально. Но ему нравился мой голос. И когда мы вдвоем пели, так он меня целовал и сказал, что я был выше Шаляпина. И потом я шутил, я показывал ему пародийно, кто что. А он от меня оторваться не мог. Он был влюблен. Я был сержантом, а он маршалом. Я у него ночевал. Он меня оставлял. К нам относился не как к солдатам, а как к артистам. Когда приезжала Русланова Лидия Андреевна, она певица действительно выше всей планеты, так он сходил с ума. Он на нее смотрел как на мадонну. И когда он стал министром обороны, первое, что он сделал, – он выпустил ее из тюрьмы. Уже, кстати, было поздно. Практически она умерла из-за лагеря. Такую женщину посадить – гордость России посадить в тюрьму! – это надо быть сумасшедшим…

      Георгия Константиновича отличала любовь к искусству. Жуков сам прекрасно танцевал русские танцы. Его дробушки, которые я выучил и потом показывал профессиональным танцовщикам, сложны даже для профессионалов. Жуков всегда с удовольствием слушал певцов и певиц, которые обладали хорошими голосами. Он также играл на баяне. Великолепный баянист ансамбля Ризоль в резиденции маршала в Потсдаме помогал Георгию Константиновичу совершенствоваться. Про Жукова говорили, что он антисемит. Эти слухи могли распускать только неполноценные евреи. Жуков был русским в самом лучшем понимании этого слова. В ансамбле работал солистом хора Яша Мучник. Он был бывшим кантором[7] с прекрасной школой. Его голос драматического тенора со слезой в голосе нельзя было слушать равнодушно. Когда маршал впервые его услышал, он был покорен. Мучник помимо своего таланта был на редкость добрым, отзывчивым, бескорыстным человеком. Все его любили и уважали, включая антисемитов. СКАЧАТЬ