что уже ничего нельзя изменить. Следовательно, переживать бессмысленно. Ситуация разрешилась. Да, неожиданно для меня. Я хорошо знала, как это бывает. Но со стороны. Здесь другое. Принципиально другое. И потому я не знаю, как вести себя дальше. Но вот главное понятно отчетливо. То, что тяготило меня последние дни, безвозвратно исчезло. Не надо бояться. Не надо. Теперь ничего не надо. Я и они свободны. Оказывается свобода – это не возможность выбора, а отсутствие необходимости выбирать. Какая простая и ясная мысль. Но сколько сложного и даже страшного необходимо сделать, чтобы к ней прийти, сколько долго, мучительно выстраиваемого нужно сломать, чтобы вот так вдруг всё изменилось. И только ли сейчас все случилось или я и он к этому давным-давно шли, а сейчас просто по случаю новое, доселе неведанное, вышло на поверхность? Давно. С момента знакомства. Костюм ведь и зацепил тогда. Престижный супермаркет. Фруктовые ряды. Не то персики, не то абрикосы. Помог выбрать. Подчинилась. Хотя и не велика наука. Не во фруктах дело. Костюм, костюм… Тошно-официальный темно-синий костюм. Сергей рядился в них почем зря. Всегда и везде. И вот даже сюда, за город в нем приперся, чтобы навсегда здесь именно в этом остаться. Так и хотел, наверное. Ведь и такой, испачканный землей и травой, с полами и рукавами густо пропитанными кровью, он великолепен. Но это если, конечно, отвлечься от прочего. А как отвлечься? Да и зачем? Всю жизнь Сергей шел сюда. Вот и сбылось. Предельно официально. Даром что без рубашки – она на мне. А все потому, что нет теории, нет вероятности. Есть последний ход. А он точно такой же, как первый. Сергей был правильным. Правильным и остался. И даже лежит он сейчас правильно. На спине. И с руками, где надо. Никому не надо ничего укладывать. Я повторно, без какой-либо надежды осматриваю ранение – фатально. Подводят глаза. Они широко открыты. Впрочем, и здесь убитый верен себе. Работа такая. Он должен был все контролировать. Вот и теперь Сергей будто продолжает за всем наблюдать, пусть и угол зрения до крайности ограничен, а изменение и расширение его находится далеко за пределами его теперешних возможностей. Но взгляд в небо на то он и взгляд в небо, чтобы заменять собой все прочие.
ЧЕТВЕРГ
Около восьми утра Аглая стояла у приоткрытой двери кабинета с номером 126 и медлила, пристально, как на Рубикон, глядя на табличку. Наконец решилась и открыла дверь на всю ширину. Большая, похожая на просмотровый зал, комната без окон. Белый навесной экран занимал одну из стен целиком. Прочие обиты серой тканью. Посередине овальный стол, за ним сидели шесть человек: пятеро мужчин и одна женщина. Еще в дверях Аглая бросила взгляд на присутствующих: шесть – все на месте. И плотно закрыла дверь. Заняла место во главе стола, лицом к экрану. Достала планшет и флешку, выданную шефом. Открыла файл, положила планшет на стол и прикрыла экран обложкой кейса. Пробежала глазами собравшихся. Знакомых лиц нет. Даже мимолетом ни с кем не встречалась. Представилась:
