кто явился из республик Прибалтики. Но зато в полном составе прибыли представители из Средней Азии. Интересно, что среднеазиатские республики, как правило, представляли премьеры, а мы, балтийцы, чтобы продемонстрировать свое отношение к СССР, делегировали в этот комитет представителей на уровне директора департамента. Замечу, что четко уже ощущалась нервозность. Я подошел к министру внешней торговли СССР А. Катушеву и спросил у него, чего же можно сейчас ожидать. Ничего существенного он мне не сказал. Впрочем, заседание катилось по привычным рельсам, если не считать того, что многие представители Средней Азии вдруг заявили, что они пересмотрели вопрос о пропорциональном разделении внешнего долга СССР. Я же в свою очередь заметил, что Латвия своей позиции не изменит, мы выходим из СССР и все. Те пошумели-пошумели, но ничего особенного не произошло, на том это совещание и окончилось. Я направился обратно в аэропорт, опять через дворы, объезжая посты и ломая голову и беспокоясь: будет самолет или нет, попаду я в Ригу или нет. Прилетел, кажется, что-то около 12 часов ночи, прямо поехал к И. Годманису. Вошел в приемную и сказал, что я только что из Москвы. И. Годманис тут же пригласил меня зайти. Помню точно его слова: «Ну, Марис, мы какое-то время поработали, теперь все, надо ждать ареста». Еще он сказал, что никуда не уйдет, останется до последнего, пусть приходят и забирают. Тут вошел в кабинет Эйнар Репше, уже не помню точно, о чем мы начали говорить, только сразу же разговор перешел на Москву. Эйнар расспрашивал, как у меня шли дела в Москве, я рассказал и тогда же сказал И. Годманису, что, мне кажется: путч этот долго не продлится, что через какое-то время опять все будет в порядке, и мы сможем продолжать работу, как задумали. Я знал достаточно о многих валютных проблемах СССР, имел представление об экономической слабости великой державы. Мне казалось, что начнется экономическая блокада западных стран в связи с путчем. ГКЧП сможет продержаться три-четыре месяца, вряд ли больше. Обо всем этом я рассказал И. Годманису, но с его стороны на все сказанное мною не было проявлено особого энтузиазма.
Когда я уходил из кабинета И. Годманиса, было уже больше часа ночи. Стал думать, что же делать дальше: остаться где-нибудь здесь? Ехать домой? Зашел к помощнице И. Годманиса Илзе Циелаве, она также говорила, как и И. Годманис: все кончилось, всему конец. Около двух часов ночи я все же решил ехать домой спать. Сон, однако не шел, время от времени вскакивал, казалось, что вот сейчас позвонят в дверь, пришли с арестом. На следующее утро я отправился на работу в прескверном настроении, совсем, как у И. Годманиса накануне. В Департаменте обговаривали, что надо делать теперь. Начали с того, что, как и в январе, спрятали компьютеры, программы и документацию. Образовали нечто вроде подпольного штаба. Между прочим, в какой-то момент он был в квартире Лиги Бергмане в Старой Риге. Договорились, каким путем в случае необходимости оповещать людей. В конце дня
СКАЧАТЬ
