Патриаршие пруды – вблизи и вдали. Ирина Алмазова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Моя вовсе не счастливая юность

      Я тогда была с моим народом,

      Там, где мой народ, к несчастью, был.

      А. Ахматова. «Реквием»

      С самого детства я знала, что я еврейка, что мой народ самый умный, и что нас ненавидят. Моё первое воспоминание об антисемитском выпаде против меня относится к нашему пребыванию в эвакуации. Это было село Григорьевское, Молотовской (Пермской) области где мы спасались от войны и немцев. Мы – это мама, тётя Ида, сестра Лена, кузен Лёня и я. Однажды на сельской улице мне повстречалась местная баба, которая ехала на телеге. И увидев меня, она прокричала: «Вы все вакуированные жиды, скоро к нам придут немцы и всех вас убьют». Мне было страшно и плохо от этих слов, но ни маме, ни тёте я этого не рассказала, боясь их огорчить. А было мне 8 лет.

      Мама и тётя говорили по-немецки, когда хотели от нас, что-нибудь скрыть. А что скрывать – было. Я знала, что в тюрьме был наш папа, тётя Минна была в лагере. Мужья моих тёть и трое моих дядей были в тюрьмах и в лагерях – сталинские репрессии безжалостно прошлись по нашей семье. Правда, тогда мы ещё не знали, что двоих дядей убили, кроме одного, дяди Бори, который, к счастью, выжил. У меня там начались приступы «паники». К сожалению, они повторялись и позже, при каких-то плохих ситуациях. Нас, москвичей, бежавших из Москвы в эвакуацию, только теперь, спустя 67 лет после войны, начали признавать как «жертвы нацизма», «спасённые от Катастрофы». А ведь в Москве нас бомбили. Мама была одна с нами тремя – Леной, Лёней и мной. Мне было 8 лет, Лёне 6 лет, а Лене всего 3 года. И мама водила нас в бомбоубежище, надев нам на головы кастрюли и дуршлаг – от осколков бомб и других опасных предметов!

      Мама очень надеялась, что папу выпустят из тюрьмы. Выехали мы в эвакуацию только 12 октября 1941 г., когда немцы уже стояли вблизи Москвы. По пути на Урал, наш поезд бомбили. Поезд, шедший до нас, разбомбили, и к нам в вагоны вносили раненых. Мне было очень страшно. Я это очень хорошо помню. А кстати, я всегда очень пугаюсь, когда бывают обстрелы израильских городов, и очень жалею детей, которые вынуждены идти в убежище.

      Когда мы вернулись в Москву, то тут, то там были слышны и от детей и от взрослых антисемитские выпады. Даже одна девочка из нашего дома – Ванда, как-то мне в лицо сказала ужасные вещи, перечислив еврейские имена, а лет ей было тех же десять, что и мне. И ещё сказала, что мой отец – враг народа. Я была вынуждена молчать. Я это переносила очень тяжело. Я понимала, что папа мой ни в чем не виноват. Мама мне как-то сказала, что его посадили за то, что он бывал за границей и в Германии. Но ведь он закупал там авиационные моторы для советских авиационных заводов.

      В нашей №125 школе я не слышала явных антисемитских выпадов до 9-го класса. К нам пришла новая девочка с татарской фамилией. Надо сказать, что после 8-го класса обучение было платное. Мы с Леной, были освобождены от платы, СКАЧАТЬ