Партия. Марк Зиновьевич Берколайко

Чтение книги онлайн.

      А еще часа через полтора дверь ему открыла Мунька.

      – Георгий Георгиевич, я разобрала очень красивое четырехладейное окончание. Хотите посмотреть?

      – Мунечка, попозже. Ты извини, мы тут с мамой немного поорали…

      – Ничего, орите, вы мне не мешаете. Все равно пора привыкать хорошо думать в шумном турнирном зале. Многие гроссмейстеры, анализируя позиции, специально включают на полную громкость и радио, и телевизор.

      – Мунька, ты гениальный человек! И очень хороший. А где мама?

      – В большой комнате. Стоит у окна.

      Действительно, стояла. Наверняка видела, как он несся по улице. И как возвращался с цветами и тортом. Вроде бы за ними и убежал.

      Подошел, стал рядом. Как тогда в санатории, на балконе. Только теперь руки заняты. Вообще-то желательно торт в холодильник, а цветы – в вазу. С другой стороны, с ними надежнее. Как будто держишь индульгенцию, подписанную самим папой.

      – Все, что я тебе наговорил, дели на тысячу.

      – Все, что я вам наговорила, делите на две.

      Стояли и смотрели вдаль. Только не на рассвет, а на московский поезд, увозивший счастливцев, которые завтра утром рассыпятся по чартерам – в Турцию, в Хорватию, в Испанию. Эх, счастливцы, счастливцы! Не надо вам готовиться к уборочной, боронить поля под озимые, выполнять контракт на поставку удобрений в Иорданию, ломать голову, как возвращать в декабре кредиты.

      Поезд уползал медленно, чуть подрагивая. Как веревочка, которую чья-то забавляющаяся рука водит перед носом навострившегося кота.

      – Я не за себя боюсь. Я боюсь, что они вас раздавят.

      – Кто они?

      – Все. Все, кто на вашем месте воровал бы и делился. Для кого эти ваши мечты о собственном Бородинском поле – как серпом по яйцам. Для кого ваше внутреннее благородство – запах чужака.

      – Машуня, я умею драться. И вообще, не каркай.

      – Не буду…