Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. Альберт Светлов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ стадо, под надзор пастуха Лёхи Мельника, пятидесятилетнего хромого мужичка, гонявшего по деревне на коне и размахивавшего при этом плетью. Утром Мельник уводил стадо за деревню, в поля, поближе к лесу, а вечером препровождал его обратно. Мы с дедом несколько раз ходили за околицу встречать нашу корову Марту, но, в большинстве случаев, стадо просто входило на улицы деревни, и коровы сами разбредались по домам, останавливаясь и мыча у своих ворот. Для меня до сих пор остаётся загадкой, как они запоминали, куда им надо идти.

      Коров держали многие, в стаде ходило до пятидесяти голов, ведь бурёнка в деревне, это не только молоко, масло и сметана, но и удобрения для огорода. Наша Марта давала вкуснейшее парное молоко, немного сладковатое на вкус, как мне казалось. Бабушка доила Марту вечером, протерев её набухшее вымя, и струи со звоном били в дно блестящего ведра, обдавая белыми брызгами мои шорты, коленки и нашего толстомордого чёрно-белого кота Федю, теревшегося о бабушкины галоши, и вместе со мной наблюдавшего за процессом дойки. Никогда потом я не пил более вкусного молока, чем свойское, свежее и даже ещё тёплое.

      Израсходовать всё, что давала Марта мы, конечно, не могли, поэтому бабушка делала из излишков сметану и масло, для чего на веранде стоял жужжащий при работе тугой ручной сепаратор. Немного желтоватая сметана выходила такая густая, что ложка стояла в ней, как оловянный солдатик, и придавала супам, борщам и щам тот неповторимый вкус, что помнится потом всю жизнь. Да, а ещё её можно было намазывать ножом на хлеб и посыпать сверху сахаром.

      В загоне, над стайками хранили запасы сена, но это был не тот сеновал, который я несколькими годами ранее планировал подпалить, а другой, настоящий. Я-то тогда имел в виду поджечь немного сена, лежащего на погребе. А здесь оно, сложенное на стайках, упиралось почти в крышу пристроя, и не всегда удавалось забраться на самый верх тюков. Но так случалось только в начале зимы и осенью, когда сухую траву, утрамбовывая, набивали под завязку, до самых стропил. К весне оставалась примерно половина, продолжавшая и дальше убывать, и вот в эти-то моменты появлялась возможность не только взобраться на сеновал, покувыркаться в колючем, пахнущем летом, сене, но и проползти в глубину построек. Когда я, однажды, смог вскарабкаться на самый верх и продвинуться дальше, то для меня стало открытием, что с сеновала прямо на чердак переброшены несколько досок. Я, незамедлительно, осторожно ступая, скользнул по ним и оказался над чуланом, возле, забитого досками крест-накрест, люка.

      В общем-то, место это было ничем не примечательно. Чердак, как чердак. Пыльно, темновато, окошечко на улицу невелико, в него едва можно голову просунуть, по центру-уходящая ввысь, наружу, квадратная печная труба, вместо пола-толстый слой шлака. Но чердак этот оказался тем неведомым миром, что мне посчастливилось открыть самому. И я поспешил сообщить об этом открытии не только брату, СКАЧАТЬ