Одесса-Париж-Москва. Амшей Нюренберг

Чтение книги онлайн.

      – Нет, нет. Теперь для меня уже ясно: живопись – это выдумка.

      И, погодя, добавлял:

      – Мы на разных точках зрения. Вы думаете о красивых, колоритных красках, о подмалевках, о темпераментных мазках, а я мечтаю на холсте увидеть свою любимую дочь, дорогую Леночку… свою незабываемую Леночку…

      – Бросьте работать! – сказал он после восьмого сеанса. – Ничего не выйдет. Даром время теряем.

      Он подошел ко мне и истерически зашептал:

      – Я пришел, чтобы забрать портрет, палитру и кисти… и все это сжечь…

      – Как? – удивился я.

      – Да, да, – заторопился он. – Я твердо решил это сделать.

      Лицо его выражало решительность и злобу.

      Глаза его горели, рот был сжат.

      Я понял, что спорить с ним было бессмысленно. С грустью я решил попрощаться с неоконченным портретом. Ничего не выйдет. Но кисти и палитру, к которым я привык, мне стало жаль, и я попытался их спасти.

      – Профессор, вы очень жестоки. При чем здесь палитра и кисти? Не трогайте их.

      – Я не хочу, – сказал он, – чтобы вы ими кого-нибудь еще рисовали.

      Мне пришлось ему уступить.

      Не глядя на меня, он торопливо вынул из бумажника три красных бумажки и дрожащей рукой бросил их на стол.

      – Думаю, – сказал он сквозь зубы, – что этого достаточно.

      Я отошел к окну.

      Поспешно завернув в газету палитру и кисти, он одной рукой схватил чемоданчик, другой – портрет. И шагом человека, которого незаслуженно жестоко обидели, направился к двери.

      У моря

      Мне трудно расстаться со ставшими близкими морскими этюдами. Я к ним привык. Полюбил их яркую красочность, свежесть, легкость и «состояние». Бывали хмурые дни, когда я, чтобы поднять творческое настроение, развешивал их на стенах, садился около них и глядел на них. Дышал ими. Каждый из них вызывал неповторимый образ восхода солнца за светящимися голубыми горами. И каждый этюд отдавал утренней прохладой моря. Так мне казалось. Чего только я не дал бы теперь за то, чтобы постоять на берегу утреннего моря и писать прекрасный, но для меня непосильный восход солнца! Я знал, что солнце передать очень трудно и даже крупным маринистам не всегда удавалось решить эту творческую задачу. Поэтому я писал так, как обычно они пишут: стремился передать не восходящее солнце, а восходное небо.

      Особенно мне дорог был этюд с молодой женщиной в черном, сидящей на складном стуле у самого моря. Я долго глядел на этюд и вспоминал связанную с ним печальную историю.

      Я жил в Одессе. Писал море и готовился к отъезду в Париж. Каждое раннее утро я приходил на влажный еще берег, ставил мольберт, укреплял холст и начинал работать. Я любил этот поэтический час. Суровая и вместе с тем нежная красота моря! Купающихся мало, никто не мешает увлеченно писать.

      Поработав до восхода солнца, я складывал свой реквизит и уходил домой. Однажды, когда окончил СКАЧАТЬ