Хасидские истории. Поздние учителя. Мартин Бубер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Дружина, при том, что у них было немало и других общих качеств. Он тоже был довольно типичным цадиком, имеющим немалое влияние в своих кругах, но социальные и культурные аспекты жизни польского еврейства интересовали его в значительно большей степени, чем рабби из Ружина; к тому же он говорил о себе скромно и самокритично – а эти свойства вовсе были чужды рабби Исраэлю.

      Его критическое, хотя и не безнадежное отношение к хасидизму, упадок которого он осознавал, нашло выражение в притче, рассказанной им (не без намека на собственный опыт). «В некоторой общине имелось все – и глава, и хасиды, и дом учения, и вообще все необходимое; но вдруг вмешался Сатана и нанес вред самому сокровенному. И все вроде бы остается как и было, и продолжает вращаться колесо рутины, но только нет уже больше самого главного». До этого места рабби говорил ровным голосом, но тут он возвысил голос и решительно докончил: «Но мы, с Божьей помощью, не допустим этого!»

      Рабби Ицхак из Ворки, также ученик рабби из Коцка, был самокритичным человеком, но он не имел ясного представления о надвигающемся кризисе хасидизма. Этому благородному человеку, похоже, удалось ближе других подойти к зрелой мудрости рабби Бунима, но он, судя по всему, не осознавал, что движение хасидизма движется к своему закату. Но я думаю, что сказанное им о вроде бы безнадежном и в то же время вовсе не безнадежном обращении великого грешника далеко выходит за пределы личного опыта.

      Его сын Мендл из Ворки, напротив, в полной мере осознавал надвигающийся кризис и реагировал на него – но не высказываниями, а молчанием. Дошедшие до нас рассказы о его «молчании» в совокупности своей дают заслуживающую внимания картину. Молчание рабби Мендла – это не ритуал квакеров и не упражнения в воздержании, свойственные некоей индуистской секте. Рабби из Коцка определял это словом «искусство». Молчание – это его образ действия и манера поведения. В его основе вовсе не лежало отрицание, и это не было всего лишь отказом от речи. Его молчание не было негативным, оно имело позитивный эффект. Молчание Мендла было некой оболочкой, наполненной невидимой сущностью, и находившиеся с ним рядом проникались его ощущением. Одна из историй повествует о том, как рабби Мендл впервые повстречался с таким же, как он, цадиком, и как они сидели друг против друга в течение часа в полном молчании, подобно Эгидию, ученику Франциска Ассизского, и Людовику Святому, и обоим это шло во благо. Однажды рабби Мендл провел целую ночь в компании своих хасидов; все хранили молчание и ощущали необыкновенный душевный подъем, осознавая, что означает «Один».

      Несомненно, молчание было особым видом его хасидского рвения. Но и не только. Когда он сам говорил о молчании – хотя и не о своем, потому что о своем молчании он никогда не упоминал напрямую, – он не расценивал его как беззвучную молитву, но скорее как беззвучный плач или «беззвучный крик». Беззвучный крик – это реакция на величайшие горести. Это чисто еврейская СКАЧАТЬ