Маленький цветок розы. Избранная французская лирика. Елена Оскаровна Айзенштейн

Чтение книги онлайн.

      Таким мы видим одиночество аскета,

      Где спит душа, и болью, и смятением одета,

      Грот Червара, чей образ кистью точной

      Бертран серьезный высекает мощно

      И видим мы краснеющие глыбы,

      На склонах – коз, и пастбищ переливы.

      Склоняют главы козы, в знойном солнце тонут,

      Грызут скалу, не находя бутона.

      Ваш путь исполнен света столь,

      Что лентой меловой сияет каменная соль,

      И очень редко здесь ступает вдруг наш человеческий каблук,

      Теряясь в глубине средь римских штук.

      Больших деревьев хрупких тьма редеющей листвы,

      В тени скупой едва чернеют их силуэтов сны,

      Подъяты, как флагшток, купаются их лбы,

      В безоблачной прозрачности небесной глубины,

      И будто бы презрели удовольствия земли,

      Желая спрятать нимфу, тайну предали они:

      Фильтруют воздух дня их ветки слишком мощно,

      Исследуют желанья и все мечты на прочность,

      Под ветками рогов отшельники снуют,

      Укрытье выбирают, одиночества приют.

      Ни травы, ни цветок не сгладят ту суровость,

      И диким тоном не закрыть отчетливости новость,

      Уступы скал подобны тут гадюкам,

      Покинувшим ползучих тел приюты,

      Чьих нитей бледных ядовитые пружины,

      На солнце разомлев, обнимут скал вершины.

      И жаждущая птица выпьет только горсть

      Сочащихся по горным сводам слёз;

      Особенно пустыня та во власти чар,

      Которым в нашем климате запрет, чья свежесть – дар,

      Где тени непрозрачны и где в волнах трав

      Телицы плавают, озона в грудь набрав,

      Где вечный взор сияет в небе строгом,

      И человек так далеко, как будто рядом с Богом.

      О мать ты гения! Божественная бонна,

      Утешная и невоспетая в бесцветности огромной,

      О одиночество! Объятье молчаливых рук,

      Скучая в мире, небо впитывая вдруг,

      Когда смогу с тобою, как анахорет,

      Над книгою склонить главу, где мысли свет?

      А дальше Алиньи, с карандашом в руке,

      Как Энгр, игравший профилем людским в черновике,