Жизнь взаймы. Как избавиться от психологической зависимости. И. Ю. Млодик

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ заботой. Кто печенье принесет, чтобы угостить, кто яблочки из своего сада. Всем хотелось меня накормить, я ж худой тогда был, не то что сейчас… Я им говорю: «Да что вы, я с мамой живу, она отлично меня кормит». Мама, повар в прошлом, прекрасно готовила, несмотря на больные ноги, и все это знали. Но дело не в этом, просто была такая женская конкуренция. Они, Тань, такими трогательными были…

      – Что, даже Светлана Сергеевна?

      – Она вообще была нежным созданием. Ну да, колючая, как еж. Сосредоточенная, строгая. Так физик же. Физика обязывает. Но иногда она бывала такой… слабой, что ли. Беззащитной… Особенно когда сын у нее болел – сама не своя ходила. Я ей травки всякие доставал через знакомых с Севера. Ты бы видела, как она их принимала: с такой благодарностью невероятной. Это сейчас она постарела, озлобилась, устала. Трудно столько лет сражаться с тем, что победить нельзя.

      – Ну, так что, ты и мама? Она в тебя влюбилась или ты в нее?

      – Был новогодний праздник, дети свое уже отгуляли, мы сидели, салаты, шампанское, музыка – все как всегда. А у нас тогда работала Натали-воробышек, такая маленькая, темненькая, одевалась всегда со вкусом, голос с хрипотцой… На Эдит Пиаф похожа, среди детей у нее и кличка такая была, только сократили ее, засранцы, но стало еще точнее – Пиф. Французский преподавала. Так вот она и поставила французскую музыку. Ну, ты знаешь, эти песни всех переносят в иные миры: будто бы и не в провинциальной школе мы, а где-то, где женщины пахнут духами, а не безнадежностью и страхом остаться одной навсегда. Ну, нас с Натальей и закружило… Сначала в ритме вальса, не думай. А потом… Потом твоя мама ее уволила. Сказала, чтобы с новой четверти не выходила. Я пришел защитить молодую «француженку», такую талантливую, такую… Тань, я был молод и глуп: чувствовал себя благородным рыцарем, вступающимся за прекрасную даму, цитировал… не помню, наверное Шекспира, я тогда им очень увлекался. Говорил, говорил, соловьем разливался и не замечал, что Алечка все мрачнела и мрачнела. И вдруг она взорвалась. Ка-а-ак треснет по столу. Как закричит: «Достаточно, Павел Семенович! Что вы тут себе позволяете!» И тут до меня дошло, поздновато, к сожалению: что самая несчастная, самая нуждающаяся в любви среди этих педагогических фей директорша. Такая еще молодая, а делает вид, что ей никто не нужен. Ну как не нужен? Всем всегда кто-то нужен. В общем я подошел к ней и обнял. Она сначала стала вырываться: «Что вы себе позволяете!» – а потом как заплачет. Горько так, как девочка. Всхлипывает, бормочет что-то, не понять. Вот так мы и познакомились поближе, дочка. А Пиф она все же уволила. Алечка же никому не верит. Тяжелая судьба. Мать у нее сидела, да и с отцом совсем беда. Ты знаешь эту историю?

      – Нет, конечно. Разве мама хоть что-нибудь о себе расскажет… В других школах, я знаю, делали Дни памяти про бабушек-дедушек репрессированных. При мне в библиотеке девчонка одна спрашивала, как лучше подготовиться, ей какие-то книжки дали. Я маму потом спросила: «А в нашей школе такое будет?» Пап, она знаешь как на меня посмотрела? СКАЧАТЬ