Железноцвет. Азиз Тимурович Алимов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Мощный порывистый ветер приходит в смерзшийся город из пустоши. На фоне его завываний можно уловить редкие ночные шумы: то взвизгнут лохматой покрышкой, то захлопают хлопушками, а то и закричат бодро. Окна обитаемых квартир задраены ставнями, и благонадежных людей в такую пору не встретишь на улице. Я углубляюсь в извилины старых кварталов, грязно-кривые, уютные и знакомые мне интимно. Знающий человек без труда скроется здесь от кого угодно и куда угодно доберется, у такого человека в этом лабиринте одна беда – за каждым поворотом скрываются фантомы из минувших дней, воспоминания об ошибках, протертые от еженощной перемотки и повтора.

      Сколько себя помню, это место всегда было таким. Ну, может, чуть поопрятнее. Шарлотта ненавидела и боялась его, как столь многие в те годы. Отец приехал сюда, как только смог. Тогда все люди словно поделились на две половины: одни бежали как можно дальше отсюда, другие же стремились сюда, как мотыльки на огонь; никто не остался равнодушным. Не был равнодушным и я. Я ненавидел этот город, и страшился его, но, когда отец принял решение о нашем переезде, я понял, что выбора нет. Вика была здесь, а где она – там и я.

      Мне было 15, когда меня привезли сюда. Аркадий уже стал курсантом, а Вика сама давала лекции. Я был менее востребован. Меня сплавили в печально известную школу №11, уродливый квадратный остров посреди незамерзающих грязей, вечно под ржавыми взглядами окружающих заводских построек. Половина учеников 11-й были детьми научных сотрудников или из военных семей попроще. Все они приехали из разных городов, некоторые – из-за границы. Вторую половину составляли дети из местных семей: сыновья уволенных с фабрик рабочих и дочери недавно сокращенных полицейских. Их небогатая, но стабильная жизнь накрылись медным тазом в день, когда Президент вышел на новогоднее обращение помолодевшим на сорок лет, а морпехи въехали в город верхом на танковой броне. В день, когда город стал закрытым.

      Поначалу, общий страх поддерживал хлипкое перемирие между метрополией и провинциями. Я помню, как, услышав вой сирены, долетающий со стороны реки, Лидия Матвеевна зажевывала свою лекцию, и как трясся учебник в ее сушеных ручках. Мы все замирали, как перепуганные мышки, когда сирена начинала реветь. У сирены был жуткий, надрывный голос, невероятно низкий, протяжный и словно бы надтреснутый, ни на что не похожий. Сидевшая со мной Ленка Стеблова стискивала мою руку и прижималась ко мне каждый раз, когда сирена начинала выть. Но сирена следовала за сиреной, и каждый раз была ложная тревога. Не знаю, скольким на том берегу эта ложная тревога стоила жизней, но для нас она означала только путешествие под потолки бомбоубежища на пару часов – маленькое приключение, которым я скоро начал наслаждаться. Ничего не происходило, и страх спал. Мы привыкли.

      На пятую неделю после моего переезда начались первые драки. Приезжие держались поодиночке или в компании земляков, а вот коренные быстро перегруппировались в единое подразделение, объединенные нищетой и непониманием того, за что их жизнь оказалась разрушена этими погаными нуворишами, то есть нами. На то, почему так получилось и какую роль в этом играют родители, было наплевать одинаково всем. Разумеется, я тоже попал под категорию СКАЧАТЬ