Осторожно, Питбуль-Терье!. Эндре Люнд Эриксен

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ о себе пару слов.

      Питбуль-Терье так отчаянно замотал головой, что щеки заколыхались, как желе.

      – Но ты можешь сказать ребятам, откуда ты приехал?

      Голос Бернта стал чуть тоньше и чуть выше.

      – Черта с два!

      Девочки на первых партах охнули.

      – Боже мой! – пробормотала Ханне, выпучивая глаза, отчего они прямо из орбит вылезли.

      Раньше за Куртом не водилось привычки поднимать руку. Если он хочет сказать, то и говорит. Но сейчас он высоко вытянул свою клешню.

      – Бернт! – сказал он. – В школе ругаться запрещено. Этого ученика надо отвести к директору.

      Бернт рассердился.

      – Ты лучше за собой следи, – сказал он Курту. Потом подошел к Питбулю-Терье. Наклонился поближе и сказал: – Так разговаривать не надо.

      – Как хочу, так, черт возьми, и разговариваю, – прорычал Питбуль-Терье в ответ.

      И на этом обсуждение закрылось. Бернт сказал, что сейчас будет рисование. Мы не возражали.

      Вдруг Питбуль-Терье кашлянул у меня над ухом. Я оглянулся. Он показывал мне свой рисунок, подняв его над партой: коричневый пес с торчащими, как у Дракулы, острющими зубами, а с них капает кровь.

      Это его любимый питбуль, надо понимать.

      Свой угол

      В жизни с болезненно тревожной мамой есть свои плюсы и минусы. Например, я сам покупаю в дом все, что нам нужно. Это хорошо, потому что я могу прихватить бутылочку колы, пакет чипсов или какую-нибудь сладость даже в будни. Но мне же приходится все и таскать, что плохо.

      На фоне других мам моя очень даже ничего. Ругается редко. В выходные денег мне на сладости не жалеет. Спать рано не загоняет, хотя я бы не отказался ложиться и еще позже.

      Но большой недостаток мамы со страхами в том, что нельзя никого позвать к себе домой. Во-первых, она может напугаться. Во-вторых, друзья могут догадаться, что она со странностями. Поэтому я слежу за тем, чтобы друзей у меня было не слишком много.

      Курт и Рогер, бывает, спрашивают, нельзя ли зайти ко мне, но я отговариваюсь тем, что мне не разрешают: мама болеет. У нее, кстати, на самом деле больничный, так что я не вру. Когда взрослые болеют и не ходят на работу, их начальники не имеют права выпытывать, что у них за болезнь, поэтому я подумал, что и Курту с Рогером не так уж обязательно знать, что с мамой такое.

      Официально я в игрушки уже не играю. Какие игрушки, если я хожу в друзьях у Курта с Рогером. Они с этим детским садом завязали давным-давно. Играть – верх сопливости, говорит Курт. Я с ним как раз согласен. Просто нужно время, чтобы отвыкнуть. Поэтому я перетащил свое детское хозяйство в старый бункер у моря, он остался еще с войны. Я играю там, когда маме надо побыть одной. Или если мне надо того же. Потому что когда у мамы сильная депрессия и страхи, то находиться с ней под одной крышей – сущий ад. Чуть вздохнешь, она жалуется, какой от меня ужасный шум. Что-нибудь за домом скрипнет, она гонит меня на улицу посмотреть, не ломится ли к нам злоумышленник. Каждую минуту СКАЧАТЬ