Тайный преемник Сталина. Владимир Добров

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ долгим и трудным оказался процесс социалистического строительства, чтобы делать ставку на «выдающегося» или даже «гениального» партийного вождя, с беспрекословным выполнением всех его «мудрых» указаний. Решающую роль здесь должен играть коллективный разум партии, а вождь лишь правильно выражать принятые им решения и добиваться их воплощения в жизнь. Коллективное руководство во главе с убежденным коммунистом, обладающим самостоятельной позицией, твердой волей и чувством стратегической перспективы, – такое лекарство стареющий вождь предлагал от надвигающейся болезни мелкобуржуазного перерождения, которая уже в значительной мере затронула его давних соратников. Выбор Пономаренко как первого лица в будущем коллективном руководстве страны в этом плане был вполне оправдан.

***

      Не все, однако, Сталин рассчитал и учел. И, прежде всего, силу сопротивления молодой смене со стороны своих давних соратников. Сами, они, разумеется, старались скрыть свое раздражение и недовольство. Но сталинские выдвиженцы, и прежде всего сам Пономаренко, чувствовали это на своей коже.

      «В начале мая 1948 года меня вызвали в Москву, – вспоминал Пантелеймон Кондратьевич. – В соответствии с решением Политбюро, принятым по инициативе Сталина, меня утвердили секретарем ЦК партии. Поручили курировать вопросы государственного планирования, финансов, торговли и транспорта. Секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Максимилианович Маленков, сменивший заболевшего А. Жданова, принял меня приветливо, рассказал о том, как проходило мое назначение на Политбюро. Как оказалось, инициатором назначения был сам Сталин, поддержка которого, казалось, должна была создать благоприятную атмосферу для сотрудничества и контактов с другими членами руководства. Но получилось наоборот. Когда стал работать, почувствовал какую-то натянутость и скованность по отношению ко мне членов Политбюро, какое-то скрытое недоброжелательство. И если Маленков, который хорошо ладил со всеми, держался, как говорится, в рамках приличий, то другие близкие к Сталину люди вели себя не так сдержанно.

      Помню, когда я заходил в кабинет к Молотову, тот быстро переворачивал лежащие на столе бумаги лицевой стороной вниз. Как будто боялся, что я что-нибудь увижу. Не выдержал я и сказал как-то, что если он мне не доверяет, пусть скажет прямо, заходить к нему просто не буду. Он промолчал, перестал перекладывать бумаги, но своей манеры вести со мной разговор сухо и официально не изменил.

      Не очень-то стремились к сближению и другие члены руководства. Я понял, что лучше не обращаться к ним за советом или помощью и поддерживал чисто официальные, служебные отношения. Работы было много, начиналась она с утра, а затягивалась до глубокой ночи, захватывая иногда даже утренние часы. Так что на обиды времени не хватало. Как-то раз Лазарь Моисеевич Каганович, тоже близкий к Сталину человек, сказал мне: «Жаль, что ты не в нашей группе», но не стал уточнять в какой и что я должен делать, чтобы стать «своим». СКАЧАТЬ