Большевизм. Шахматная партия с Историей. Анатолий Божич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и прилично одетыми, их бы всюду принимали, они бы многое увидели, многому научились и с ними, признав их за людей, стали бы считаться. Мысль хорошо одеться, быть умнее хозяев, пробраться к ним и быть ими принятым, как равный, а потом вдруг сказать: вот видите, я среди вас не хуже вас, а я рабочий, почему же вы нас не считаете за людей? – Эта мысль не давала мне покою»[97].

      Если для большинства рабочих образ жизни их хозяев был лишь предметом зависти («Вот живут-то! – говорили рабочие, тяжело вздыхая. – Один бы день пожить так и умереть» [98]), то для Фролова главным было изменение своего «я», стремление убить в себе комплекс неполноценности. В своих мемуарах он признается: «Меня тянуло к интеллигенции. Мне нравилась в ней всегдашняя внешняя чистота, белизна рук и особое умение вести разговоры, не похожие на наши – рабочие. Книжки, которые они носили под мышкой, говорили мне, что эти люди знают очень многое. Мне было стыдно перед ними, что я рабочий и свое рабочее происхождение я тщательно скрывал от моих праздничных и вечерних друзей… С этим новым кругом моих праздничных друзей я первый раз в жизни попал в театр. Я плакал при исполнении «Парижских нищих», «Двух сироток», «За монастырской стеной»… Мое увлечение театром было настолько сильно, что я дня не пропускал, чтобы не быть на галерке. Не было денег, – я проникал контрабандой. Гремела музыка, сверкали бриллианты, толпились блестящие, как пуговицы, офицеры; в тончайших материях утопали красивые, не похожие на наших, женщины. А мужчины! Изящные, надушенные, холеные. В ложах мои глаза часто видели моего хозяина, окруженного и штатскими, и военными. Не от игры, а скорее от закипающей злобы в груди я плакал в театре… Сама жизнь говорила мне, что, если я хочу вместо галерки сесть в ложу рядом с хозяином, я должен уплатить за нее мой месячный заработок. А чтобы мне сравняться в уменьи так же красиво говорить, как они, я должен учиться»[99].

      Подобные настроения чаще всего вели в вечерне-воскресные школы для рабочих, что и произошло в случае с А. Фроловым. Далее следовал подпольный кружок и вступление в революционную (чаще всего – социал-демократическую) организацию. Эта схема была наиболее распространенной в конце 1890-х – начале 1900-х годов. Причем причастность к революционному движению, к некоей возвышенной цели, участие в «делании истории», вызывали у многих из адептов социал-демократии чувство превосходства над миром обыденных людей. Свидетельство тому – воспоминания Лазаря Кагановича: «Мои наблюдения за мелкобуржуазными мещанскими слоями отталкивали меня от мещанской ограниченности людей из мелкобуржуазных слоев, всегда спешащих куда-то, захваченных мелкими делишками, всегда в страхе – как бы не опоздать, как бы чего не потерять – прибыли ли, карьеры, заработка побольше, или уважения у власть имущих и богатых знакомых, особенно если они связаны какими-либо взаимными интересами или выгодными деловыми операциями и делишками. Видно было, что у этих людей нет иных целей, тем более больших общественных целей. Они производили СКАЧАТЬ