Город в лесу. Роман-эссе. Валерий Казаков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ говорить и писать правду нельзя, – постарался урезонить полковника Илья Ильич.

      – Ну и что? – возмутился полковник.

      – Да какая же это свобода, если нельзя свои мысли изложить на бумаге так, как хочется.

      – А я никогда и не стремился к этому! Для чего мне всё это?

      – Зато другим свобода слова необходима как воздух.

      – Вот, вот! – снова закричал полковник. – Вот, вот! Особенно тем, кто только эти самые слова и производит! Как вы! Для вас, конечно, свобода слова – самое главное… Она для вас важнее всего на свете. Только при чем здесь мы – нормальные люди!? Думаете, мы за вашу свободу на баррикады пойдем? Не дождетесь! Да вам только эту самую свободу дай, – вы все наши подвиги охаете, все святыни заплюете, все наши авторитеты смешаете с грязью! Вам бы только выделиться. Перед другими острым словом блеснуть! Для этого вы ничего не пожалеете. Никого не пощадите! А до народа вам дела нет! Вам и свобода-то нужна до поры до времени. Пока не накричались вдоволь. А потом-то уж вы народу пикнуть не дадите о своих правах. И тогда обернется ваша свобода всенародным бесправием! Бедствием обернется. Ведь так?

      – Нет, не так. Настоящая свобода – это как хлеб для усталого путника, это как свет в ночи, как вода для погибающего растения, – закончил свою мысль Илья Ильич.

      Потом с полковником поссорился поэт. Надо сказать честно, поэт был человек сумасбродный и ссору любил. Она позволяла ему говорить гадости, невзирая на авторитеты. К тому же оригинальностью мысли он не блистал, чуть-чуть до неё не дотягивал. Поэтому нарочитая резкость придавала его словам долю своеобразия, наделяла его самого неким трагическим шармом. А так как в душе он был обыкновенным бабником – особым пристрастием для него была сексуальная тема. Тема непреодолимых борений перед всепоглощающим соблазном, где чувства телесные и духовные переплетены, где тайна может и порочна, зато дает начало новой жизни.

      Поэт Николай Николаевич Гусев был удручающе бледен, имел сильно вытянутое лицо, длинный нос и большие женственные губы. Короткие русые волосы он зачесывал назад, всегда носил с собой старые карманные часы фирмы «Густав Жако» и, когда требовалось узнать, сколько времени, как-то очень картинно доставал их из нагрудного кармана, потянув за серебряную цепочку.

      В минуты спокойствия выражение его лица было подчеркнуто меланхоличным. Трудно было понять, что в нем: прискорбное недоумение, вселенское всеведенье или обыкновенная досада. Когда же в компании друзей вдруг затевался спор, Николай Николаевич мгновенно преображался. От волнения он сильно бледнел, зрачки его и без того тёмных глаз расширялись до странных размеров, руки сами собой начинали жестикулировать, и он впадал в припадок романтичности, пытаясь доказать присутствующим, что выше любви нет ничего на свете.

      Полковник поэта не понимал и немного побаивался. Осторожно и брезгливо отстранялся его. Всякий раз с внутренней СКАЧАТЬ