«Мое утраченное счастье…» Воспоминания, дневники. Владимир Костицын

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ поражения у Седана! И я помню, как мы с тобой долго возились со словарями и картами, чтобы понять, в чем дело.

      Вместе с тем прекратились письма от Пренана и началось беспокойство о нем. M-me Prenant (эта женщина во все времена и всюду была ниже всего) не видела никаких поводов к беспокойству и считала начало поисков излишним. Нечего делать, мы сами предприняли поиски, – пока без результата. Каждый день этого мая, на редкость прекрасного, уносил какую-нибудь надежду и приносил какую-нибудь гадость.

      Всегда со страхом мы слушали по радио голос Paul Reynaud, сообщавшего что-нибудь совершенно неожиданное. От времени до времени я заходил обмениваться информацией к Rabaud в его лабораторию, и мы старались даже определить дату появления немцев в Париже. «Что же, может быть, придется пожать руку Гитлеру?» – говаривал Rabaud. «Ну уж нет, – отвечал я, – придется вести партизанскую войну». – «Для этого мы, французы, не годимся, – возражал Rabaud, – nous aimons trop nos aises[492]». – «Об этом придется забыть», – отвечал я, и мы расставались.

      Многие события конца мая напоминали роман Pierre Dominique, кажется, «В дни кометы».[493] Торжественное молебствие святой Женевьеве на Parvis de Notre Dame[494] с участием Daladier и других министров, атеистов и антиклерикалов, показывало, что, действительно, сопротивление кончено, хребет перебит и настали последние времена.

      Но публика все-таки была настроена легкомысленно. Исчезали некоторые линии автобусов, и публика радовалась: повторение истории с парижскими такси, только на этот раз с автобусами, – вот увидите, будет победа. Наконец, исчезла и последняя линия – наш 91-й [маршрут].

      Производились панические полицейские операции. И к нам вечером, часов в одиннадцать, ввалилась полиция – искать оружие и подозрительных лиц. Наш square[495] был наполнен фургонами, а фургоны – подозрительными иностранцами. Нас спасло сорбоннское удостоверение о моей работе на национальную оборону.[496]

      В воскресенье 2 июня мы отправились на Foire de Paris[497] у Porte de Versailles[498] и там купили переносные табуретки для сидения в подвале во время воздушных тревог. Как раз за час до нашего прибытия на выставку имела место воздушная тревога, и немецкие авионы сбросили на выставочную территорию афишки такого содержания: «Парижане, пользуйтесь последним спокойным воскресеньем, которое вам осталось. Скоро мы будем у вас».

      Применить эти табуретки нам пришлось на следующий же день – в понедельник 3 июня. Это был день, который ничем как будто не отличался от всех других, и, однако, именно он переломил что-то в общественных настроениях. Короткая тревога после полудня прошла, как и все прежние: быстрый спуск с вещами в убежище; там – обычная публика и обычные разговоры и обычные звуки, потому что в подвале не различишь пушек D.С.А.[499] от закапризничавшего мотора. Однако, выйдя на улицу, я сразу понял – что-то произошло: головы у прохожих как-то иначе поставлены и тон иной.

      Оказывается, было сброшено довольно много бомб, и жертв много – военных СКАЧАТЬ