На этом свете (сборник). Дмитрий Филиппов

Чтение книги онлайн.

      В лицо ему полетело зеленое желе лягушачьей икры. Липко припечатало щеку, разлетаясь во все стороны черными точками головастиков.

      Ребенок заревел. Стоял, опустив руки, и плакал грудью и горлом. Даже не пытался утереть с лица зеленые сопли икры.

      – Живее, тебе сказали, – шакаленок на берегу вытирал руки о штанину.

      Радик, плача и дрожа всем телом, вскарабкался на плот, лег и поджал под себя ноги.

      – Теперь ты! – Доля поднял весло и протянул его Тиме. – Толкай плот. Со всей силы, иначе выстегну.

      – Он плавать не умеет…

      – Вот и научится.

      Тима все сделал правильно, как ему сказали. Плот закружило от резкого толчка, вынося на середину озера. А Радик продолжал лежать и всхлипывать, не поднялся, не обернулся.

      – Гудбай, персик – дозревай! – Тима, Доля и шакалята растворились в лесу.

      Тянулись минуты, рыдания становились глуше, перестали дрожать плечи. В какой-то момент ребенок успокоился.

      Два неподвижных существа утверждали жизнь и боль затерянного озера: мальчик на плоту и серая ящерица на береговом камне.

      Медный крестик зацепился за медную проволоку. Радик привстал, намокшая нитка порвалась – крестик ойкнул в воду, расходясь маленькими кругами по глади озера.

      Вечерело. Солнце уже не пекло – ласково лизало плечи. Прохладой и солью потянуло со стороны моря. Радик встал на плоту во весь рост и пронзительно закричал: «А-а-а-а-а-ахх». Тайга отозвалась скудным и потрепанным эхо.

      Чувство болезненного одиночества заметалось в глазах. И на уровне щенячьего инстинкта ребенок ощутил свою хрупкость, свою ломкую беззащитность перед всем миром. Мальчик-с-пальчик. Один-единственный во вселенной.

      Одиночество – это потеря основ. Грунтовые воды вымывают землю под домом, проседает фундамент, и все идет вкривь и вкось. Еще минуту назад нет сомнений в твердости и нерушимости. Ан нет! Неуловимое мгновение между «сейчас» и «потом». И все летит в тартарары.

      И душа, и сердце, и голова на месте. И даже глаза – глаза! – глядят удивленно, ошарашенно. Но пространство и время уже выпадают из тебя, как кусочек еды из дырки в зубе. И не легко, и не печально от этого. Тотальное безвременье.

      Радик пытался грести рукой, сложив ладони лодочкой – ничего не выходило. Плот только кружился на месте.

      Радик кричал на весь белый свет – никто не слышал.

      Скалистый берег на другой стороне озера молчал. Выпуклые грани серых камней не притягивали, не отталкивали. Спокойно глядели отрешенностью иного мира. И они даже не спрашивали ничего. Ну о чем тут можно спрашивать? И с кого, самое главное, с кого? С Доли, с Тимы, с Коли Зайцева? Да и за что? За не вырвавшийся крик? За неумение плавать? За лягушачью икру?

      А как рождаются берега? В какой момент они обретают угрюмое величие? Где прописаны законы, по которым не остается ничего лишнего? Вырви куст над водой, побрей серую поросль мха со щек скал – и сдуется берег, утратит монолитность. Но теперь СКАЧАТЬ