Эпоха нервозности. Германия от Бисмарка до Гитлера. Йоахим Радкау

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ свой протееподобный характер, проявляясь у одного и того же человека в течение его жизни то в одной, то в другой форме. Как писал Фридрих Марциус, ее история представляет собой поучительный пример того, как «все попытки систематизации» постоянно разбивались о реальный опыт (см. примеч. 93). Заметно, сколь мало концепт неврастении был защищен против реального врачебно-практического опыта.

      Нередко диагноз «неврастения» ставили per exclusionem – посредством исключения телесных недугов и тяжелых психических заболеваний. «Мы, современные неврологи, покаянно бьем себя в грудь, если позже неврастеник становится обитателем психиатрической клиники», – утверждал издатель «Справочника по неврастении» 1893 года. Случай из Шарите[72], когда сам пациент объявил себя неврастеником, а врач его диагноз не подтвердил, дает понять, что врачи выделяли неврастению по вполне определенным признакам – на практике порой более определенным, чем в учебных пособиях. В данном случае речь идет о 20-летнем коммивояжере, который, как он сообщил, будучи евреем, рано познал жизненные невзгоды. Уже взрослым, работая на фабрике по производству резины, он учинил «скандал своему начальнику, разволновался, бросил в него чем-то и ушел прочь». Уже два года он страдает тревожными состояниями, которые он сам объясняет отчасти чтением спиритических книг, отчасти – переутомлением на работе. Он считает себя «психически здоровым, только нервным». Он хотел «далеко пойти» как коммивояжер, и тем сильнее его расстраивало, что в самые важные моменты у него отнимался язык. В Шарите вел себя экзальтированно, разыгрывал эпикурейца и в то же время давал понять, что эпикуреец из него не получается. В благодарственном письме к друзьям, которые принесли ему сигары и табак, он рассыпается в описаниях «изысканного наслаждения курением», чтобы затем продолжить с горькой иронией: «И поскольку добрая матушка природа устроила так, что любой момент счастья длится у меня очень недолго, то и моему блаженному упоению, которое готов я был вдыхать и выдыхать бесконечно, сегодня, в среду в 11:15 часов, пришлось утихнуть». Он жалуется на «ужасную» скуку в Шарите и подает себя как сластолюбца: «Ничего не курить! Ничего не читать! Ничего не –! Если бы я был уверен, что мои письма не будут проверяться, я бы поставил еще больше тире». Врача он заверяет, что «болен не смертельно», что борется со своим расстройством «энергично», но без успеха, и отправился в Шарите, «чтобы его освободили от груза неврастении». В Шарите с диагнозом колебались, история болезни снабжена пометками «психоз тревожности», Degenere[73], Paranoia incipiens[74], но не «неврастения». После двух с половиной недель он был переведен «неизлеченным» в психиатрическую клинику Дальдорф (см. примеч. 94). Его беззастенчивость и безудержность не подходили к обычной картине неврастеника. Но его самого успокаивала мысль, что он «всего лишь» неврастеник.

      Один гинеколог из Кёльна уже в 1880 году писал, что «картина нервозности (Nervosismus, Neurasthenie) каждый день предстает СКАЧАТЬ