Евангелие от палача. Георгий Вайнер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ нельзя было там считать меня лучшим, то по крайней мере я был не самым плохим. Для девочки ничтожный проблеск жизни отца за порогом мог быть связан только со мной.

      Минька понятливо расщерил в улыбке рот и лихо козырнул мясистой ладонью:

      – Слушаюсь, товарищ начальник. – И повернулся к старику Лурье: – Прошу вас, одевайтесь…

      Старик Лурье. Тогда ему было, наверное, столько же лет, сколько мне сейчас. Но он был старик. Седой, степенный, красивый старик. А я не старик. Я еще баб люблю. И подхожу им пока вполне. А он любил, видно, только свою толстую жену Фиру. И нежную доченьку Римму. В семье человек старится быстрее. Я не успел состариться в своих семьях. Да и на семьи-то они никогда не были похожи.

      И работа молодила меня. На крови человек горит ярче, но не стареет.

      . . .

      Лурье встал, он опирался о столешницу, будто не надеялся на крепость ног. Жена, протяжно, толчками всхлипывая, стала подавать ему серый габардиновый макинтош, касторовую твердую шляпу. Он надевал все это неловкими, окостенелыми руками, а я прошелся по комнате, будто случайно оказался рядом с Риммой и, не глядя на нее, как пишется в пьесах – «в сторону», шепнул:

      – Теплое пальто, шарф, шапку… – и снова ушел в угол.

      Она метнулась в спальню, оттуда слышались ее бешеные пререкания с обыскивавшим опером, потом она выскочила, неся в охапке драповую шубу на хорьках, шапку-боярку, длинный, волочившийся по полу шерстяной шарф, и стала напяливать на отца.

      Он вяло отталкивал ее руки, бессмысленно приговаривая:

      – Зачем, сейчас тепло…

      – Надевай, надевай, тебе говорят! – закричала она грубо, и в этом крике вырвалась вся ее мука. И стала запихивать в рукава руки отца, бессильно мотавшиеся, словно черные хвостики хорьков на меховой подкладке шубы. Да, видно, на крике этом иссякли их силы, кончилось терпение.

      Обхватили друг друга и в голос зарыдали.

      – Прощай, жизнь моя… – плакал он над ней, над последним ростком, над единственным клочком своей иссякающей жизни. – Сердце мое, жизнь моя…

      И в негромких его старушечьих причитаниях слышал я не скорбь по себе, не страх смерти, не тяготу позора, не жалость о покидаемом навсегда доме, не досаду потери почетного и любимого дела, а только боль и ужас за нее, остающуюся.

      – Ох, и нервный вы народ, евреи, – сказал с кривой ухмылкой Минька. – Как на погост провожаете.

      Я моргнул ему: «Забирай!» Железной рукой он взял Лурье за плечо:

      – Все, конец. Пошли…

      Вслед им я крикнул:

      – Скоро закончим обыск и подъедем.

      Тяжело евреям. Потому что они не восприняли наш исторический опыт. Мы ведь все наполовину татарва и выжили, поскольку наши пращуры-мужики соображали: захватчику надо отдать свою бабу, другого выхода нет. Отсюда, может, наша жизнеспособная гибкость рабов, вражьих выблядков.

      Обыск и впрямь закончили быстро. Какие у него здесь могли быть следы преступной деятельности? Для отравительства СКАЧАТЬ