Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой. Любовно-иронический роман. Мадам Вилькори

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ крылья, трудно лететь и самому орлу». (Г. Сковорода)

      И почему я не красавица, как Быстрицкая? Вот бы стать роскошной принцессой с огромными, в пол-лица, глазами, с длинными златокудрыми волосами. И без прыщей на лбу… Стоп! Мечтая, важно не переборщить. Глаза в пол-лица – явный перебор. Вдруг выпадут, не удержавшись в глазницах, да шлепнутся оземь, как тот метеорит?! У меня и свои глаза ничего. И волосы тоже. Изучая в зеркале очередной гигантский прыщ, я терпеливо ждала, когда из гусеничной серости выпорхнет прекрасная бабочка. Тогда все мальчики, сраженные моей дивной красотой, сдохнут от любви, укладываясь штабелями у моих ног. И среди них – ОН.

      Вот я иду, вся такая сногшибательная. А он… А я… Мания грандиозо! Умереть – не встать! Витька Петриченко падал – уж точно! Учитывая моду на девушек крепких и увесистых, Витькин безупречный вкус опережал время. Моя стройность граничила с бестелесностью, но Витьке нравилось во мне все, даже мои тонкие ноги. Он сказал, что это самые красивые ноги во всей школе.

      Ха-ха. Элина-балерина с ногами, созданными для балетного прыжка. Из-за стелек от плоскостопия носила обувь на два размера больше и с ножками-макарошками выглядела, как лыжник перед стартом. Чтобы нижние конечности казались толще, применялся патент: ноги, экипированные в две пары гольфов или колгот, выглядят вполне прилично. Лучше, чем кривые ножки Таньки Дюндиковой из «Б» класса.

      – Хватит вертеться перед зеркалом! Там нет ничего хорошего. Человека красит не внешность, а его душа и поступки. Иди есть вареники с картошкой и со сметаной! Все соседи говорят, что ты худая.

      Как всегда, мама прервала меня на самом интересном месте. Я спустилась с заоблачных высот, сбитая на лету палкой. Внизу по зеленой траве бегали сибирские пельмени, гоняясь за варениками с картошкой, как собаки – за зайцами. Поедая вареники с картошкой, я спасала их от сибирских пельменей, себя – от худобы, а маму – от осуждения соседей.

      У мамы были постоянные критические дни, но не в плане природы. Мамина кобура никогда не пустовала, курок – на взводе. Снайперской критике подвергалось все, что бы я ни сделала. Я так привыкла к этим обстрелам, что мамо-критика отлетала, как горох от стенки. Быть мамо-копией не хотелось, быть, как все, – тоже. У меня начисто отсутствовал стадный инстинкт.

      Трудно шагать в ногу, но еще труднее – выбиваться из общего строя. К чему завидовать школьным красавицам, если мама не разрешала щипать брови, а на всех переменках главной технической принадлежностью был рейсфедер для выщипывания бровей в ниточку? Пока занимались бровями, успевали обсудить три улицы, наряды, кавалеров, кто – с кем, кто – кому, кто – у кого и кто – против кого. Сплетни были скучные, как хозяйственное мыло. Все выглядели, как из инкубатора: одинаковая одежда по стандартной моде, одинаковые, как под копирку, прически. Единый сплоченный коллектив.

      Окутывая девчонок шлейфом из табачного дыма пополам с перегаром, парубки СКАЧАТЬ