Тайна булгаковского «Мастера…». Эдуард Филатьев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с признанием:

      «Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза – никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не вздрагиваете, в одну секунду вы овладеваете собой и знаете, что нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно говорите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнётся, но, увы, встревоженная вопросом истина со дна души на мгновение прыгнет в глаза, и всё кончено. Она замечена, и вы пойманы!»

      31 декабря 1917 года Булгаков написал сестре Надежде очередное письмо. В нём – едва ощутимое, но всё-таки подтверждение того, что в метаниях доктора Полякова отразились драматичные коллизии самого автора рассказа «Морфий»:

      «В начале декабря я ездил в Москву по своим делам, и с чем приехал, с тем и уехал…»

      Какие «свои дела» не получились у Булгакова? Не добился желаемой демобилизации или так и не вылечился в московской клинике?

      Зато доподлинно известно, что из Москвы Михаил Афанасьевич направился в Саратов – навестить тестя и тёщу По пути окунулся в самую гущу набиравшего силу российского бунта, о чём не преминул упомянуть в том же письме от 31 декабря 1917 года:

      «Придёт ли старое время?

      Настоящее таково, что я стараюсь жить, не замечая его… не видеть, не слышать!..

      Я видел, как серые толпы с гиканьем и гнусной руганью бьют стёкла в подъездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве… Тупые и зверские лица… Видел толпы, которые осаждали подъезды захваченных и запертых банков, голодные хвосты у лавок, затравленных и жалких офицеров, видел газетные листки, где пишут, в сущности, об одном: о крови, которая льётся и на юге, и на западе, и на востоке, и о тюрьмах. Всё воочию видел и понял окончательно, что произошло».

      В письме есть строчки, позволяющие представить, в каком ужасном состоянии находился тогда сам Михаил Булгаков:

      «… вновь тяну лямку в Вязьме, вновь работаю в ненавистной мне атмосфере среди ненавистных мне людей. Моё окружение настолько мне противно, что я живу в полном одиночестве…»

      Вот до чего уже дошло – он ненавидел всех и стремился к уединению. Очень похожая ситуация описана и в рассказе «Морфий»:

      «Целыми вечерами я один, один. Зажигаю лампу и сижу. Днём-то я ещё вижу людей. Но работаю механически…

      … я один».

      Но отсутствие общества Булгакова не тяготило. Он даже находил в этом положительные стороны:

      «У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять, – способность проводить жизнь в полном одиночестве. А одиночество – это важные, значительные мысли, это созерцание, спокойствие, мудрость…

      Мне ни до чего нет дела, мне ничего не нужно, и меня никуда не тянет».

      Вся его жизнь теперь была разделена надвое: на те ужасные часы, когда по каким-то причинам инъекции отсутствовали, и на сладостные мгновения блаженства, эйфории. Обратим внимание на это слово – блаженство. И запомним его. Оно ещё встретится на пути нашего героя.

      В дневнике доктора Полякова (а по сути дела в записях самого Булгакова) СКАЧАТЬ