Детство. Максим Горький

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ круглое, точно глаз коня; за мокрым стеклом бесконечно льется мутная, пенная вода. Порою она, вскидываясь, лижет стекло. Я невольно прыгаю на пол.

      – Не бойся, – говорит бабушка и, легко приподняв меня мягкими руками, снова ставит на узлы.

      Над водою – серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.

      Бабушка не однажды говорила ей тихо:

      – Варя, ты бы поела чего, маленько, а? Она молчит и неподвижна.

      Бабушка говорит со мною шепотом, а с матерью – громче, но как-то осторожно, робко и очень мало. Мне кажется, что она боится матери. Это понятно мне и очень сближает с бабушкой.

      – Саратов, – неожиданно громко и сердито сказала мать. – Где же матрос?

      Вот и слова у нее странные, чужие: Саратов, матрос. Вошел широкий седой человек, одетый в синее, принес маленький ящик. Бабушка взяла его и стала укладывать тело брата, уложила и понесла к двери на вытянутых руках, но, – толстая, – она могла пройти в узенькую дверь каюты только боком и смешно замялась перед нею.

      – Эх, мамаша! – крикнула мать, отняла у нее гроб, и обе они исчезли, а я остался в каюте, разглядывая синего мужика.

      – Что, отошел братишка-то? – сказал он, наклонясь ко мне.

      – Ты кто?

      – Матрос.

      – А Саратов – кто?

      – Город. Гляди в окно, вот он!

      За окном двигалась земля; темная, обрывистая, она курилась туманом, напоминая большой кусок хлеба, только что отрезанный от каравая.

      – А куда бабушка ушла?

      – Внука хоронить.

      – Его в землю зароют?

      – А как же? Зароют.

      Я рассказал матросу, как зарыли живых лягушек, хороня отца. Он поднял меня на руки, тесно прижал к себе и поцеловал.

      – Эх, брат, ничего ты еще не понимаешь! – сказал он. – Лягушек жалеть не надо, Господь с ними! Мать пожалей, – вон как ее горе ушибло!

      Над нами загудело, завыло. Я уже знал, что это – пароход, и не испугался, а матрос торопливо опустил меня на пол и бросился вон, говоря:

      – Надо бежать!

      И мне тоже захотелось убежать. Я вышел за дверь. В полутемной узкой щели было пусто. Недалеко от двери блестела медь на ступенях лестницы. Взглянув наверх, я увидал людей с котомками и узлами в руках. Было ясно, что все уходят с парохода, – значит, и мне нужно уходить.

      Но когда вместе с толпою мужиков я очутился у борта парохода, перед мостками на берег, все стали кричать на меня:

      – Это чей? Чей ты?

      – Не знаю.

      Меня долго толкали, встряхивали, щупали. Наконец явился седой матрос и схватил меня, объяснив:

      – Это астраханский, из каюты…

      Бегом он снес меня в каюту, сунул на узлы и ушел, грозя СКАЧАТЬ