Катаев: «Погоня за вечной весной». Сергей Шаргунов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сандалиях на босу ногу… Тот, что повыше, оказался Валентином Катаевым, другой – Юрием Олешей». Миндлин уверенно твердил: «В Харькове они походили на бездомных бродяг!»

      Катаев о том же: «На нас были только штаны из мешковины и бязевые нижние рубахи больничного типа, почему-то с черным клеймом автобазы». Такая одежда была типична – по воспоминаниям Лидии Суок-Багрицкой, ее муж «ходил в казенной рубашке с большим штампом на груди».

      Миндлин продолжал: «Мы условились на другой день встретиться в ЛИТО (литературном отделе. – С. Ш.).

      – Завтра я им доставлю железо, – сказал Катаев.

      Я не удивился бы, если бы оказалось, что этот веселый молодой человек в деревянных сандалиях на босу ногу, помимо того, что пописывает стихи, работает грузчиком. Только зачем бы ЛИТО – железо? Впрочем, может быть, там собирают лом?»

      Разумеется, назавтра Катаев пришел с сонетами.

      В том августе за стеклом пыльной витрины телеграфного агентства двое друзей увидели портрет Александра Блока в черно-красной раме.

      Катаев писал: они до того ужаснулись этой смерти, что и сами почувствовали приближение своих смертей – это была и навсегда ушедшая часть молодости, и внезапно по-особенному удивившая среди привычного насилия «мирная» кончина. Хотя разве не происходили тогда «мирные» голодные смерти повсеместно?

      В том же августе 1921 года под Петроградом был расстрелян Николай Гумилев.

      Кстати, в номере с Катаевым и Олешей был третий – поэт Эзра Александров (Зусман), который спустя год уехал в Палестину, где стал писать стихи на иврите. Он вспоминал: «В комнате была одна кровать и много мышей», а для того, чтобы прокормиться, годились все средства: «Я помню, например, какую-то историю с одеялом, которое Олеша обязался передать в Харькове какой-то женщине, а он его спустил на Харьковском рынке. Женщина приходила и требовала одеяло, Юрий сочинял ей разные версии, одна другой занимательнее».

      Катаев рассказывал сыну: им пришлось продать на рынке гостиничные простыни, наволочки и полотенца.

      Александров упоминал, что был в курсе всегда утаиваемых деталей катаевской жизни: «Белые его мобилизовали и произвели в офицеры. Красные арестовали». По александровской версии, Катаев был освобожден милостью Луначарского (приезжавшего в Одессу летом 1920 года), перед которым ходатайствовала делегация поэтов.

      «Катаев, как и Багрицкий, был страстный любитель моря и степи, – писал Александров. – У него было обостренное чувство запаха, и он мне иногда казался красивой охотничьей собакой. В его теплых, слегка прищуренных глазах было что-то от цыганщины».

      В Харьков приехал с выступлениями Маяковский.

      «И когда он дошел до стиха: “Мы тебя доконаем, мир-романтик!”, – вспоминал Катаев, – то нам с Олешей показалось, что он смотрит прямо на нас».

      Олеша был скорее разочарован: «Вышел, в общем, обычного советского вида, несколько СКАЧАТЬ