Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви. Алекс Май

Чтение книги онлайн.

      – За встречу…

      Выпили.

      Он удивленно разглядывал меня, будто это не я – его сын, а кто-то другой, чужой и незнакомый.

      Ну что? Разглядел? Узнал?

      – Всего полгода прошло, а ты так вырос. Девушек воруешь, водку пьешь. Всего полгода… – произнес отец и закурил.

      – Всего? Всего полгода? Что поделаешь… – нервным, неожиданно задрожавшим голосом ответил я. – Такая вот судьба у детей моряков. В год вижу отца два-три месяца. Зато расту быстро и незаметно. Как трава…

      Стоп. Так нельзя. Неправильно это. Он-то в чем виноват? Разве в том, что в молодости не ту профессию выбрал. Типичный морской волк с вечным загаром. И вечные, как и этот золотистый загар, скандалы с матерью, которую всю жизнь, сколько себя помню, не устраивала такая семейная жизнь. «Я всю жизнь одна с ребенком! – кричала она. – А тебя ничего, кроме моря, не интересует!» Впрочем, до развода дело не доходило, поскольку любили они друг друга по-своему, по-мурмански, если хотите.

      В Мурманске почти все семьи такие, ненормальные… В жертву Нептуну принесенные.

      Да и Таня моя из такой же семьи. Наши отцы когда-то ходили по морям на одном судне, вот откуда дружба велась.

      Детям моряков завидовали, а зря… Слишком дорого платили мы за вызывающие зависть японские магнитофоны, заграничные шмотки и мои любимые пластинки. Слова «йогурт» никто не знал, ароматную, тающую на языке вкуснятину из пластиковых стаканчиков называли по-простому – кефиром. Потом стаканчики мылись и использовались в качестве посуды на пикниках. А жвачка! Почему сейчас, когда страна завалена всем, чем только возможно, я не вижу на прилавках резинку сортов «Super Bazooka» и «Adams»? Из «базуки» надувались огромные, во все лицо, ароматные и совсем не липкие пузыри. Я посылал ее другу из Подмосковья – брал розовый кубик, плющил молотком, а потом клал между двумя листами бумаги. Друг отвечал в письме: «Очень вкусная, только бумага к ней прилипла». Лет по семь нам тогда было. Отгламуренная ныне Москва казалась безвкусно одетым колхозом. А еще остались в памяти наборы французских духов, которые так любила мама. Длинная узенькая коробочка красного бархата. Откроешь, а оттуда вьется тонкий неземной аромат. Внутри – штук десять маленьких флакончиков разной формы и картинка с видами ночного Парижа на оборотной стороне крышки.

      Теперь главное – компенсировало ли материальное изобилие семейные проблемы? Отвечаю – не компенсировало. Я понимал это уже тогда. Большинство мурманчан, среди которых осталось так много друзей, не могут понять этого до сих пор. Порт работает. Корабли по-прежнему бросают прощальные гудки и под тоскливые крики чаек надолго уходят в море. Впрочем, отвлекся я…

      – Зря ты так, сынок, я же не виноват, что так получилось. Другие же семьи живут…

      – Да я и не виню, дай сигарету, – попросил я.

      Когда отец уходил в рейс, я еще не курил постоянно, так, баловался тайком.

      Он СКАЧАТЬ