«Свеча горела…» Годы с Борисом Пастернаком. Ольга Ивинская

Чтение книги онлайн.

      Этим, вероятно, он хотел показать Луконину неуважение и недоброжелательность. Про Симонова говорил мне: «Он еще лучший из этих архаровцев!»

      Юмор у Б.Л. отличался своеобразностью. Он считал, например, очень смешным назвать гладиолус гладиолухом и при этом сам громко и заразительно хохотал так, что, глядя на него, все начинали смеяться.

      Уже позже, в романе «Доктор Живаго», он говорил устами своего героя: «Я не люблю правых, не падавших, не оступившихся. Красота жизни не открывалась им».

      Люся Попова (О. И. Святловская) вспоминает о двух любопытных эпизодах:

      «Мы сидели у Б.Л. на даче и пили чай. Сахара почему-то не было. Б.Л. мазал черный хлеб горчицей и запивал этот бутерброд чаем.

      Постучался нищий. Борис Леонидович вытряхнул всю имеющуюся у него мелочь, но, так как сам счел это недостаточным, до того начал суетиться, что нищий явно застеснялся и заторопился уйти. Но Б. Л. его не отпускал.

      – Вы извините, в доме ничего нет, – все оправдывался он. – Поехали за провизией; вы приходите завтра, и вот завтра все привезут, и я вам что-нибудь дам; а сейчас даже денег нету…

      Нищий рвался в дверь, которую загораживал ему Борис Леонидович. Наконец он прошмыгнул в нее и, напутствуемый громовым «так вы завтра непременно заходите», буквально бежал.

      А Б.Л. еще долго сам себя перебивал возгласами:

      – Как неудачно, как неудобно: пришел человек, а ему совершенно нечего дать…»

      А вот второй эпизод:

      «Борис Леонидович рассказал мне, что на каком-то вечере к нему подошел неизвестный – высокий, хорошо одетый человек – и представился.

      – Я понял, – гудел Б.Л., – что это Вышинский. И вдруг он стал говорить о том, как меня любят и ценят в эмиграции, какую радость я доставляю оторванным от родины людям. Я удивился – с какой, думаю, стати Вышинский так заботится об эмигрантах. И спросил у него совета по своим квартирным делам. Тут уж удивился Вышинский. А потом мне сказали, что это вовсе не Вышинский, а недавно вернувшийся из эмиграции Александр Вертинский…

      Позднее Александр Николаевич мне рассказывал[6]:

      – Был я на Пасху у Пастернака. Он такой оторванный от жизни, все витает в небе, ему надо было бы быть поближе к земле…

      А потом, когда я спросила об этом визите Вертинского у Бориса Леонидовича, он как-то смущенно загудел:

      – Да, вы знаете, он действительно приходил ко мне и читал свои стихи. А я ему сказал: «Да бросьте вы этим заниматься, это не искусство». И он, по-моему, обиделся. Ему бы прийти пораньше, а то мы уже успели выпить…

      – Так не надо же, Борис Леонидович, читать его тексты, – сказала я, – его слушать надо; и «бросать этим заниматься» ему ни в коем случае не следует, ведь Вертинский есть Вертинский – он один такой на всю Россию.

      – Да вы знаете, может быть, я и напрасно его обидел. Сам он об этом ничего не СКАЧАТЬ