На волжских берегах. Последний акт русской смуты. Петр Дубенко
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу На волжских берегах. Последний акт русской смуты - Петр Дубенко страница 23

СКАЧАТЬ поднимется.

      – Я-то думал, ты воеводы нового испужался, – осклабился Алампеев. – А ты пред женкой листом осиновым трясешься.

      – Ты бы помолчал с шутками своими, – Ковров повысил голос, но Федор Константинович лишь махнул рукой.

      – А ты на меня не рычи. И таково не гляди. Ты нынче не воевода уже. Власти надо мной не имеешь. Так-то.

      Ковров угрожающе зарычал и стал приподниматься, в порыве охватившей его злости пытаясь отодвинуть в сторону столик, единственная опора которого была намертво прибита к полу.

      – Вон ты как заговорил. Значит, покуда с моей руки кормился, Андрей Иванович красным солнышком был, а ныне… да я тебя…

      – Ну-ну, тихо, – Егор Петрович ухватил Коврова за рукав и усадил на место. – Ты Федор Константиныч, не налегал бы на квас так рьяно. Ядреный квасок-то. А ты успокойся, Андрей Иваныч. Что с него, дурака, взять? Лучше подумай, как дело обставить правильно. Аграфена Купальница109 скоро. Вот и повод хороший. Так что… думай, покуда, Андрей Иваныч. От того ныне всех нас судьба зависит. А мы тоже сложа руки сидеть не станем. Деньги собирать – дело не простое. С земскими я перетолкую. Ты, Феденька, со стрельцами своими рыбаков да сыроядцев с торжища тряхни. Пущай хоть на малое раскошелятся – с паршивой овцы хоть шерсти клок. А ты, Аким Савельевич…

      – Ну, уж нет, это без меня, – перебил городничего Раздеришкин.

      – Как же? – от этих слов Хомутской на мгновение потерял дар речи и даже глаза его, всегда холодные, как оружейная сталь, засверкали недоумением. Но остальные еще не успели удивиться, а Егор Петрович уже взял себя в руки и вернулся в обычное для него состояние полной бесстрастности.

      – Ты что это удумал, Аким Савельевич?

      – Долго я вас слушал, господа хорошие, – спокойно заговорил Раздеришкин, подобрав под себя ноги и скрестив на груди длинные руки. – Слушал и никак понять не мог: я-то что здесь делаю? Про вас понятно. Вы об мошнах своих волнуетесь, добро наворованное спасаете. А меня это каким боком касается?

      – Таким, что ты с нами в одной упряжке шесть лет воландаешься. Или ты решил в трудный час от друзей откалываться.

      – Э нет, это ты не ври, господин городничий? Не были мы никогда друзьями и наперед не будем. Судьба в одном котле посолила, вот и варились вместе. А службы то у нас разные. Твоя нива – оброк с людей вместе с кожей драть да поборы им разные на ходу придумывать, а я хлебные четы110 кровью выкупаю.

      – И много ты ее, крови-то своей, пролил?

      – Много, мало – вся моя.

      – Гляди-ка, какой выискался!!! – вскрикнул Ковров, тяжело вставая на ноги. Огромный и расхристанный, он поднялся над столиком, который показался совсем крошечным и хрупким, волосатой ручищей раздвинул посуду, сбросив на пол пару мисок, опрокинув кувшин, и в тесноте покоев угрожающе навис над Раздеришкиным, СКАЧАТЬ



<p>109</p>

Аграфена Купальница – 6 июля, начало купального сезона. В этот день принято было с утра париться в банях веником из полыни.

<p>110</p>

Четверть или четь – мера сыпучих тел на Руси, равная примерно 209 л. Служилым людям кроме денежного довольствия выплачивали еще так называемый «прокорм», который чаще всего измерялся хлебными четями.