они, оба, Господа Бога и Святых Его угодников, и жили во всяком довольстве. В тридцать лет, барин, много воды утечет, много хлеба съест народ православный, да уж и имущества-то прибавится не мало, если берегут копейку на черный день, завязывая ее в три узелочка. Потовыми трудами и бережливостью казначей наш накопил, сказывают, тысяч с десяток рублей, из которых ни один рубль не наводил краски на лицо его, а на совесть раскаяния. Хотя в нашем крае, нам известно, нет почти таких озорников, которые днем засматриваются на чужбину, примечая, где плохо лежит, а ночью таскаются и обижают добрых людей, да все-таки, знаете, как-то жутко держать дома такую охапку денег. Узнают об них заупские Черкесы, думал казначей (Новоголландцы действительно называют Черкесами – оружейников), так и поминай как звали мой капиталец. Долго думал он думу крепкую: куда бы ему пристроить свои денежки. Неравен случай: от лихого человека еще остеречься можно, а от пожара кто остережется? Наконец казначей наш ради безопасности решился спрятать от дурного глаза сундучок свой в подвал казначейства. Там, думал он, никто и никогда не похитит его капиталец. Вздумано, сделано. Он успокоился, на душе у него повеселело. Прошло года полтора, казначея схватила какая-то немощь, он заболел, слег в постель…. И вот новый начальник его, (видно был он человек, как бы вам сказать, бессовестный, бесстыдный), увидал от кого-то, что в казначействе хранятся собственные деньги казначея. И корысть укусила его в сердце, а сатана шепнул ему в уши: возьми! В один день, когда свидетельствовали казну, которая всегда оказывалась в наличности до полушки, этот злой начальник ни с того, ни с сего вдруг отрешил казначея от должности…. Чиновник, который принял ключи от подвала казначейства, улучив время, разломал дно у сундука, вынул из него известный вам капиталец, и доставил его своему начальнику. Недолго жил после этой оказии казначей: он умер, бедняжка, с горя. Но и губителей, его покарал Всемогущий: начальника, за какое-то лихоимство, удалили от службы с позором, а чиновника за такие же грехи сослали в Сибирь на вечные времена…».
– О какой кавалерии говорил ты, которая висела у казначея в петлице? серьезно спросил рассказчика пожилой Новоголландец.
– Ну, вестимо о какой: о золотом кресте! отвечал рассказчик.
– Он его не имел. Над могилою его поставили деревянный крест – вот так это правда, заметил тот, кто спрашивал.
Известия о Новоголландии в Туле день ото дня делались полнее и разнообразнее. С непритворною радостью выслушивали мы изустную хронику, записывали каждое слово, каждое выражение, и все это передаем в надлежащей точности. Однажды, когда мы сидели с приятелем нашим, Мардарием, едва расцветшим для жизни, с которым после познакомим вас, наш читатель благосклонный, к нам вошел в комнату Канцелярский труженик, опрятно одетый и при часах.
– Милостивый государь, сказал он, почтительно поклонившись, я несколько раз заходил к вам, но не получал вас дома. Теперь очень рад, что, наконец, могу вас
СКАЧАТЬ
