Пир (сборник). Владимир Сорокин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ В печи! – усмехнулся Мамут, перча новый кусок. – Там не пальчик, а вся ты голенькая лежать будешь. И не над свечкой за семишник, а на углях раскаленных. Жар там лютый, адский.

      Арина на минуту задумалась, чертя ногтем по скатерти.

      – Александра Владимировна, а Настя сильно кричала?

      – Очень, – медленно и красиво ела Саблина.

      – Билась до последнего, – закурил папиросу Саблин.

      Арина зябко обняла себя за плечи.

      – Танечка Бокшеева, когда ее к лопате притянули, в обморок упала. А в печи очнулась и закричала: «Мамочка, разбуди меня!»

      – Думала, что это сон? – улыбчиво таращил глаза Румянцев.

      – Ага!

      – Но это был не сон, – деловито засуетился вокруг блюда Саблин. – Господа, добавки! Торопитесь! Жаркое не едят холодным.

      – С удовольствием, – протянул тарелку отец Андрей. – Есть надо хорошо и много.

      – В хорошее время и в хорошем месте. – Мамут тоже протянул свою.

      – И с хорошими людьми! – Румянцева последовала их примеру.

      Саблин кромсал еще теплую Настю.

      – Durch Leiden Freude.

      – Вы это серьезно? – раскуривал потухшую сигару Мамут.

      – Абсолютно.

      – Любопытно! Поясните, пожалуйста.

      – Боль закаляет и просветляет. Обостряет чувства. Прочищает мозги.

      – Чужая или своя?

      – В моем случае – чужая.

      – Ах, вот оно что! – усмехнулся Мамут. – Значит, вы по-прежнему – неисправимый ницшеанец?

      – И не стыжусь этого.

      Мамут разочарованно выпустил дым.

      – Вот те на! А я-то надеялся, что приехал на ужин к такому же, как я, гедонисту. Значит, вы зажарили Настю не из любви к жизни, а по идеологическим соображениям?

      – Я зажарил свою дочь, Дмитрий Андреевич, из любви к ней. Можете считать меня в этом смысле гедонистом.

      – Какой же это гедонизм? – желчно усмехнулся Мамут. – Это толстовщина чистой воды!

      – Лев Николаевич пока еще не жарил своих дочерей, – деликатно возразил Лев Ильич.

      – Да и вряд ли зажарит, – вырезал кусок из Настиной ноги Саблин. – Толстой – либеральный русский барин. Следовательно – эгоист. А Ницше – новый Иоанн Креститель.

      – Демагогия, – хлебнул вина Мамут. – Ницше вам всем залепил глаза. Всей радикально мыслящей интеллигенции. Она не способна просто и здраво видеть сущее. Нет, это бред какой-то, всеобщее помешательство, второе затмение умов! Сперва Гегель, на которого мой дедушка молился в буквальном смысле слова, теперь этот усатый!

      – Что вас так раздражает в Ницше? – раскладывал вырезанные куски по тарелкам Саблин.

      – Не в нем, а в русских ницшеанцах. Слепота раздражает. Ницше не добавил ничего принципиально нового к мировой философской мысли.

      – Ой ли? – Саблин передал ему тарелку с правой грудью.

      – Сомнительное заявление, – заметил Лев Ильич.

      – Ничего, ни-че-го СКАЧАТЬ