В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 2. Петр Якубович
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу В мире отверженных. Записки бывшего каторжника. Том 2 - Петр Якубович страница 33

СКАЧАТЬ прочь! Ну… ну и пришлось насильством.

      – Как же она потом доказала на вас?

      – Свидетели нашлись. Двое из нашей же компании непьяных было… Еще отговаривали нас… Ну, а потом, как сволочь-то эта заявила на них, они и не стали запираться, указали на меня с товарищами. И вот восемь лет каторги, как пить дать, готово! Ну какой же это закон? Не закон это, а, прямо сказать, разбой!

      Из внутренних качеств Быкова, кроме упомянутой уже недалекости, выдавались еще чисто ослиное упорство и болезненно развитое самолюбие, способность видеть обиду даже там, где ее и тени не было. Мня себя очень неглупым человеком, он не допускал ни малейшего возражения в спорах и сейчас же начинал фыркать. Раз летом, любуясь со двора тюрьмы на красиво разливавшийся по сопкам цвет багульника, я спросил проходившего мимо Быкова, какого он представляется ему цвета.

      – Ну да, алого, вестимо, алого, – категорически Заявил он.

      – А мне кажется, лилового, – высказал я свое мнение, – алый как будто совсем не такой…

      Быков сейчас же обиделся.

      – Еловый?.. Я не знаю, какой такой еловый свет… Зачем и спрашиваете, коли сами всё знаете? Мы в попы ведь не метим. Хо-хо! Еловый свет!

      И, надувшись, отошел прочь.[9]

      Вот с этим-то человеком у Валерьяна Башурова и, произошло вскоре резкое столкновение. При установившейся раньше фамильярности отношений не мудрено, что в ответ на какую-то грубость Башурова (вроде "отойдите прочь, не мешайте мне!") Быков сам послал учителя в какие-то не очень двусмысленные места… Не ожидавший ничего подобного Башуров вскипел гневом и потребовал от Быкова, чтобы тот немедленно перед ним извинился. Быков, вместо извинения, закатился самым обидным хохотом и к первой грубости прибавил еще несколько площадных слов. Влиятельные арестанты, вроде Юхорева, поспешили удалиться из камеры, точно и не слышав ссоры; оставшаяся шпанка хранила безмолвный нейтралитет.

      – Я всегда предупреждал вас, Башуров, – высказал я товарищу свое мнение, когда он рассказал мне эту историю, – так как на площадную брань мы не можем отвечать арестантам такой же бранью, то нам вообще не следует входить в чересчур близкие отношения с ними.

      – Ах, право же, этот Быков исключение! Это такой осел…

      – Ну, делать все-таки нечего, – решил Штейнгарт, – не лезть же тебе драться с ним.

      В душе я чувствовал большое раздражение против товарища, обвиняя скорее его, нежели Быкова, с которого и спрашивать много нельзя было; тем не менее официально и я счел нужным несколько надуться на этого последнего, суше обыкновенного отвечая на его заговариванья при встречах. Вообще после этого случая мы с Штейнгартом еще больше насторожились; стоило теперь кому-нибудь из нас троих заговорить в присутствии кобылки что-нибудь лишнее или, как другим казалось, нетактичное, как уже слышалось из нашей кучки предостережение: "Noblesse oblige,[10] господа!.."

      Проученный СКАЧАТЬ



<p>9</p>

Кстати сказать, я и до сих пор не в состоянии определить этот цвет. Мне указывали, что в первой части "Мира отверженных" встречаются такие противоречащие одно другому выражения, как "лиловый" и "кровавый" цвет багульника. Но я думаю, это вовсе не противоречие: обыкновенно лиловый, при известном освещении цвет, этот принимает кровавый оттенок. (Прим. автора.)

<p>10</p>

Положение обязывает (франц.).