Освещенные окна. Вениамин Александрович Каверин

Чтение книги онлайн.

      2

      Его товарищи-гимназисты каждый вечер собирались у нас.

      С жадностью прислушивался я к их спорам. Незнакомые иностранные имена – Ибсен, Гамсун – постоянно повторялись. Бранд был герой какой-то драмы, а Брандес – критик. Почему они интересовались именно норвежскими писателями? В приложениях к "Ниве", – современный читатель едва ли знает, что был такой журнал, известный своими приложениями – собраниями русских и иностранных писателей, – я долго рассматривал их портреты. Гамсун был молодой, с разбойничьим лицом. У Ибсена между большими бакенбардами сиял упрямый, гладкий подбородок. Почему у Бьернстьерне Бьернсона имя и фамилия так странно повторяют друг друга? Кто такой лейтенант Глан, о котором они спорили с ожесточением? Офицеры часто бывали у нас, и этот Глан тоже был офицером, но, очевидно, флотским, потому что в армии не было лейтенантов. Ко всему, что делали и о чем они говорили, присоединялось нечто значительное. Наше существование казалось мне низменным, вроде существования Престы. Мы просто жили, то есть спали, ели, ходили в гимназию, радуясь, когда кто-нибудь из учителей заболевал, и так далее. У них все было таинственным, сложным. Лев утверждал, например, что у него никогда не будет детей, потому что иметь детей – это преступление. Конечно, мы были уже не дети, но ведь недавно были именно детьми, особенно я, – значит, мои родители совершили преступление?

      Философствуя, восьмиклассники пили. Денщик Василий Помазкин по утрам, стараясь не попасться на глаза матери, выносил пустые бутылки. Они пели. Их любимую песню я знал наизусть:

      Как в селе Василевке,

      В огороде у Левки,

      Под старой ракитой

      Был найден убитый.

      Как по старому делу

      Да по мертвому телу

      Из-за реченьки быстрой

      Становой едет пристав.

      А за ним-то на паре

      И урядничья харя.

      Во деревню въезжают,

      Мужиков собирают,

      С мужиков бестолковых

      Собрали сто целковых.

      Становихе на мыло —

      По полтиннику с рыла,

      Становому на ночку —

      Старостихину дочку.

      Припев после каждых двух строк был: "О горе, о горе!", а в конце, после строфы:

      Становой удалился,

      Весь мир веселился, —

      гимназисты оглушительно возвещали: "О радость! О радость!"

      Восьмиклассники влюблялись, я знал по именам всех гимназисток, за которыми они ухаживали. Любовь – это было то, из-за чего стрелялись. Застрелился СКАЧАТЬ