Странник. Александр Вельтман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ воздух чист, свеж, здоров, долины заселены, фруктовые сады пышны, луга душисты, ряды тополей величественны, природа цветет, а вы, добрые хохлы и хохлачки! шесть дней трудитесь в поте лица на владетелей, день седьмой господу богу, а потом в корчму. Туда, как в Керам[171]… мудрецы мои! сбираетесь вы судить и рядить, пить и плясать. Красные девушки… нет!.. нет красной девушки между вами! а все в цветах – бедные цветы!

XCIX

      Местоположение Тульчина прекрасно. Палац с золотым девизом: Да будет вечно обителью свободных и добродетельных. Пространный костел наполнен ксендзами, ругателями слушателей своих. Ряды заездных домов, где всякий проезжий засыпан жидами и завален товарами. Вот Тульчин. Но я забыл пространный сад, который называется Хороший.

      Он был хорош, как сень богов,

      Когда с Босфорских берегов

      В него богиня поселилась.

      Он лучше стал, когда у ней

      Чета прелестных дочерей

      На диво всем очам родилась!

      День ото дня он хорошел,

      Когда сердца двух дев созрели,

      Дитя крылатый прилетел,

      И девы песнь любви запели!

      Теперь опустел Хороший. Кто ищет уединения – там оно. Давно ли?..

      Но время не для всех равно:

      Я примечал и вижу явно,

      Что для счастливых все давно,

      А для несчастных все недавно.

С

      Долго ходил я вокруг прудов, смотрел на плавающих лебедей и думал:

      Бывало, равнодушный, смелый,

      Не знал тоски и грусти я,

      И в море дней, как лебедь белый,

      Неслась спокойно жизнь моя!

CI

      Подходя к дому, вправо от дорожки, ведущей к нему в гору, стоит железная клетка величиной с беседку; в ней жила сивоворонка; с любопытством взглянув на затворницу, я торопился перескочить мостик и быстро пустился по дорожке.

      Где некогда наедине

      Я был… гулял я… что за полька!

      Она в глаза смотрела мне,

      Я ей в глаза смотрел… и только!

СII

      Как будто уставший от всех прогулок, которые мне в жизни случалось делать, сел я на скамейку и вспомнил прошедшее.

      Почти от самой той минуты, в которую я произнес на санскритском языке громкую речь о вступлении моем в свет, от самой той минуты лет до 5-ти меня лелеяли и баюкали, лет до 10-ти нежили и баловали, лет до 15 учили и наказывали, в 16 на службе царской гремел я саблей и тешился серебряным темляком[172], в 17 нижние чины становились предо мною во фронт и без вашего благородия не смели произнести слова, сестрицы, братцы и учебные товарищи дивились и шитому воротнику и эксельбанту, учителя смотрели на меня с восторгом, как Алкмен[173] на свою статую, а красные девушки… я не скажу, как смотрели на меня – в 18, в 19, в 20 и далее, и далее, и далее, до настоящей минуты – много сбылось чудесного. Жизнь этих лет составила бы тома три с портретами и виньетками. Но если бы можно было пережить все это время… какое бы вышло прекрасное издание: revue, corrigée, augmentée et illustrée[174]…

CIII

      Как тяжко, грустно мне! но пусть

      Томит СКАЧАТЬ