Молодость Мазепы. Михайло Старицький

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Диду, смотрите, ему уж лучше, он шевелится, – прошептала радостно Галина, заметив первая эту перемену в состоянии больного. Но Сычу это известие не доставило большого удовольствия: он посмотрел внимательно на больного, дотронулся до его тела рукой и сомнительно покачал головой.

      К ночи жар в теле больного еще усилился; он метался по постели, срывая свои перевязки, порывался с такой силой схватиться с места, что Сычу стоило большого труда удержать его. Но к утру силы больного совершенно упали; тело его стало холодно, лицо побледнело, буйные порывы исчезли. Сыч снял перевязки с его ран, промыл их, затем осмотрел тело больного, и лицо его приняло крайне озабоченное выражение.

      – Что, что там такое, дидусю? – нагнулась к нему испуганная Галина.

      – А вот что, дытыно, – указал он ей на обнаженную рану больного. По внутренней стороне руки шел ряд красных пятен, такие же пятна виднелись и по всему телу.

      – А что, это очень погано, диду? – спросила Галина дрогнувшим голосом.

      – Погано, дытыно, – ответил серьезно Сыч, – будем надеяться на Бога!

      К полдню у больного начался страшный озноб, а через час, через два сменился он нестерпимым жаром, который к ночи перешел в бред. Больной стал снова яростно срывать свои перевязки, грозить кому-то, кричать, и вдруг среди воплей и криков он открывал глаза и начинал шептать какие-то ласковые невнятные слова. Так прошел день, другой, третий; озноб перемежался с жаром, но с каждым днем приступы жара становились все сильнее и сильнее.

      Галина с трепетом следила за этим горячечным проявлением жизни, прислушивалась к словам больного, стараясь уловить в них его желания, но в безумных отрывочных фразах и выкриках больного она не могла уловить смысла.

      То он нежно шептал кому-то: «Радость моя! Счастье мое… Ты как солнечный, весенний луч здесь, на чужбине… и отогрела и оживила… умереть за тебя…» То снова тихая речь больного обрывалась, и переходила в раздраженный, угрожающий тон: «Я не хлоп! Не быдло! – выкрикивал он – мы такие же вольные люди и носим сабли! Что? Связать меня? Не подходи, на месте положу! Ироды! Кровопийцы!» – выкрикивал он, порываясь подняться с подушек и снова падал в изнеможенье назад.

      Вслушается дед в этот бред, покачает головой и промолвит:

      – Эх, бедняга! И тебе, верно, довелось от панов попробовать «пергы», как и нам, грешным.

      – Какой «пергы», диду?

      – А той, доню, горькой, что от меду отбрасывают!

      – Диду, да как же они смеют, эти паны, издеваться над всеми, почему, отчего? – заволнуется Галина.

      – Как смеют? – улыбается Сыч. – Агнец ты Божий! А так смеют, потому что у них руки длинные, а потому они у них такие длинные выросли, что у других все время связанные были.

      Галя взглянет тревожно на деда, а потом на больного и с болью в сердце закусит губу.

      Так прошло еще дня три, и с каждым днем положение больного, видимо, ухудшалось.

      VI

СКАЧАТЬ