– Интересно, – прошептала рядом со мной Анита Крашевская, которая удобно устроилась на циновке и разглядывала в бинокль вход в пещеру. – Они утром ушли из пещеры и, наверное, рассказывали друг другу анекдоты или ссорились из-за плохо поджаренной яичницы. А мы на них смотрим, как на муравьев.
– Вы неправы, Анита, – ответил я, удивляясь тому, как схоже и в то же время несхоже мы с ней только что размышляли. – Они вряд ли умеют жарить яичницу. К тому же наверняка не знают анекдотов. Их слишком мало.
Анита промолчала, и я не понял, осознала ли она, что я шучу, или нет. Поэтому я счел нужным добавить:
– Как вы понимаете, это шутка.
– Понимаю, – сказала Анита.
Я с такими подробностями описываю минуты, в течение которых ничего не происходило, по той причине, что субъективно они тянулись подобно долгим часам.
– Странно, – услышал я негромкий голос профессора Мангучока. Это слово он произнес по-лигонски, и потому только я его понял.
– Что вас удивило, профессор? – спросил я тихо.
– Неужели, – продолжал Мангучок по-английски, – у них на стойбище совсем нет детей?
– В этом нет ничего удивительного, – послышался сварливый и слишком громкий голос профессора Никольсона. – Они вырождаются. Я убежден, что мы увидим целый ряд генетических уродств – следствие инбридинга.
– Судя по фотографиям, этого не происходит.
– Мы видели лишь три особи, а их, по словам наших военных друзей, более дюжины.
– Торгуют они детьми, вот что, – нетактично вмешался в разговор директор Матур. – Продают за перевалом. Потому что это типичные работорговцы.
– Какие у вас основания нести подобную чепуху? – возмутился профессор Никольсон.
– Вместо того, чтобы сидеть в чаще, где нас может ужалить любая змея, – проворчал Матур, – надо было совершить налет на их пещеру. Там у них и одежда, и деньги, и ручное стрелковое оружие. – Голос его звучал настолько убежденно, что, когда в тот момент из леса на площадку настороженно, словно чувствуя недоброе, вышел один из охотников, мне в первое мгновение показалось, что у него в руке не дротик, а автомат.
Появление первобытного человека немедленно прервало все разговоры. Над обрывом наступила мертвая тишина. И щелчок магнитофона, который включил профессор Никольсон, хотя вряд ли на таком расстоянии можно было бы разобрать хоть слово, показался мне выстрелом.
Дикарь оглянулся. Прислушался. Я затаил дыхание. И уверен, что моему примеру последовали все остальные.
Видно, он решил, что опасности нет. Он издал короткий отрывистый звук, схожий с лаем СКАЧАТЬ