Миров и Богатый. Крах «Общества мертвых поэтов». Мурат Тюлеев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Поехали! У меня этот номер есть! Поехали, пока старик не сбежал!

      Леня бросил трубку и, поспешая за торопливо семенящим другом, кричал на бегу:

      – Так неудобно ведь! Трубку бросили, а сами в гости едем!

      – Да он, пока мы доедем, забудет, что ты звонил, – засмеялся Семен. – Он гонимый. Нам от него только рецензию надо. Он динозаврик влиятельный.

      Шавкин жил в фешенебельном по местным меркам районе. Пятиэтажный дом с мемориальной плитой, воздвигнутой в честь именитого жильца заблаговременно, располагался среди административных зданий, и перед ним росли три хилые елочки. По дороге Семен, давясь от смеха, рассказал, как присутствовавший на открытии мемориала в свою честь Шавкин прочел вступительную речь и завершил собственный спич автоэпитафией. Открытие мемориальной плиты живому еще поэту снимало республиканское телевидение, и анекдот об этом был в ходу даже в Москве.

      Патриарх словесности жил на четвертом этаже. Шавкинский подъезд словно хвастал перед Мировым своей чистотой, и это неприятно отзывалось в сердце юного поэта. Старик встретил их приветливой золотозубой улыбкой, напрочь забыв о телефонной беседе, и знакомился с Мировым заново:

      – Миров? Что-то не слышал. Должно быть, из начинающих?

      Напоминать о досадном разговоре Леня не стал. В конце концов, уютная домашняя обстановка, какая присуща всем старческим обителям, делала своего хозяина более-менее сносным. К тому же, старичок любил погонять чаи в приятной компании и попотчевать сладким своих гостей. Поэтому пять минут спустя Леонид освоился и, уютно облокотившись на спинку кресла, глядел на портрет, украшающий стену над неисправным телевизором.

      На портрете была изображена молодая красивая женщина, задумчиво читающая книжку при свете ночника. Мирову даже показалось, будто на обложке значится фамилия хозяина. Глядя на портрет, отхлебывая горячий напиток и прислушиваясь к беседе патриарха с Семеном, Леонид размышлял о превратностях фортуны.

      – Сема, – тем временем мямлил дед, – почему ты так жесток в своих стихах? Что ни глагол у тебя, то кровавое действие: убить, покончить, зарезать… А где же христианское милосердие?

      – Плевал я на него, – гордо отвечал Сема, яростно кусая пряник. – Оно закрывает глаза на безобразия, происходящие в мире. Все эти молитвы – заупокойная блевотина, а призывы благословить врага своего – мазохизм. Попы – уроды. Ненавижу.

      – Богатых тоже ненавидишь? – ехидничал старик.

      – Слово «богатый» имеет множество оттенков. Это не только денежный мешок, но и духовное совершенство. Я богат стихами. Я их написал больше, чем Тяпкин с Ляпкиным, вместе взятые.

      – За количеством гонишься? – не унимался дед Мирон.

      – Количество не отрицает качество, – парировал Сема, – скорее, наоборот. Единственные дети через одного подлецы.

      Слушай спор поколений, Леонид чуть было не уснул. Плакатные речи Богатого, что вырывались откуда угодно, только не из головы, он слышал СКАЧАТЬ