Последний фронтовик. Александр Никонов

Чтение книги онлайн.

      Галина руки в сторону:

      – Не знаю, все здесь, в этой коробке были.

      Одним словом, всё описали и забрали с собой. Конечно, к такому повороту событий Ефим был готов: если есть решение суда, так, будь уверен, власти всё исполнят. После этого известия он даже в больничку слёг.

      Вышел Ефим из зоны досрочно, после четырёх лет отсидки. После шестьдесят пятого года, когда Сергей Сергеевич Смирнов начал поднимать правду о великой войне, – а день Победы не праздновали с 1946 года, потому что великий вождь и кормчий советского народа решил совместить его с Новым годом, – о фронтовиках вновь вспомнили и по Указу правительства реабилитировали.

      Ефиму радоваться бы – свобода, долгожданная свобода, которой любой эек радуется, как новому дню рождения, а он затомился, заскучал, приболел тоской. Это заметил его сосед по нарам, Иван Курягин, с которым они сблизились за эти годы, как можно сблизиться с чужим человеком, разделяющим одно горе и одни радости. Иван сидел, как он сам говорил, за убивство: приревновал жену и убил обоих: жену и её соблазнителя. Хотя пойми после их смерти, кто из них был соблазнителем: она или любовник. Вот Иван и спрашивает:

      – Что с тобой, Ефим? Тебе бы радоваться – на свободу скоро, а ты как будто и не рад. Головёшкой ходишь.

      – По свободе-то я рад, Ваня. А вот как подумаю, что мне в своё село возвращаться придётся, на душе тошно становится. Как я людям в глаза смотреть буду, ведь меня все там за вора почитают.

      – Плюнь на это, Ефим, и разотри – мокрое пятно будет. Меня вот расстрелять за убивство грозились – пронесло, а я и этому рад – живой. Вон, солнышко светит, птички поют, люди грызутся – весело, вольно. Тайгу валю – и то хорошо. А чем бы я на воле занимался? Тоже тайгу бы валил, потому что я с детства, по батьке моему, лесоруб. И какая, ответь мне, разница?

      – Эх, Ваня, сам себе я не виноватый. А люди? Людям не объяснишь – будут в харю тыкать: ты такой, да ты сякой. Нет, Ваня, не смогу я дома больше жить, уеду куда-нибудь к чёртовой матери.

      – Куда ты уедешь?

      – Да хоть на Камчатку. Там хоть и зверья больше, да они ласковее и справедливее людей. Если зверь загрызть тебя хочет, так понятно почему – голодный. А если он сыт, так стороной обходит. А люди… Люди – это твари поганые.

      Иван вздохнул и протянул:

      – Страсти.

      – Чего страсти?

      – Людей страсти губят, – пояснил Курягин. – У зверья этого нет. У них гон прошёл – и всё. – Иван оживился. – Я тебе вот что скажу: если надумаешь перебираться, поезжай на мою родину, на Волгу. Там хоть и нет таких лесов, как в тайге, но работа найдётся. В леспромхозе, где я работал, хороший директор, душа-человек, Виктор Семёнович. А ты лесовозчик вон какой опытный, по полторы нормы даёшь, у тебя за это одни поощрения. Да он тебя целовать будет. У тебя СКАЧАТЬ