Если бы стены могли говорить… Моя жизнь в архитектуре. Моше Сафди

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ лачугах и ели за длинными столами в общинной столовой. Приходилось вставать в 5 утра и идти на работу, а она была тяжелой: мы копали картошку, делали садки для рыбы, собирали мусор, а также снимали сливы, персики и другие фрукты. Вечером мы бродили по округе. Часто устраивали костры с песнями. У нас в рабочих лагерях были свои мероприятия, но иногда мы встречались с детьми из кибуца, которые жили все вместе, отдельно от родителей. В рабочем лагере каждый по-настоящему становился частью сообщества коммуны. В те времена большинство кибуцев занимались сельским хозяйством; в наши дни в некоторых из них находятся крупные промышленные объекты. Обо всех рабочих лагерях, в которых я бывал, можно сказать одно: вокруг было очень красиво. Например, кибуц Неот-Мордехай к северу от Тивериадского озера (Галилейского моря) рядом с ливанской границей находился в плодородной долине, окруженной горами, а некоторые вершины были покрыты снегом.

      Было делом решенным, что после окончания школы мы с друзьями пойдем в армию – в Израиле военная служба обязательна и для мужчин, и для женщин – и запишемся в бригаду «Нахаль» как общинная группа, специализирующаяся на сельском хозяйстве. Было понятно, что после армии группа организует свой кибуц. Лет в пятнадцать я решил, что буду изучать сельское хозяйство, и уже был внесен в список поступающих в сельскохозяйственную школу «Кадури», пансион под сенью горы Фавор. Школа была основана в 1933 году по завещанию филантропа Эллиса Кадури, семья которого происходила из Багдада. Одним из выпускников этой школы был Ицхак Рабин.

      Мое будущее оказалось другим. Но, несмотря ни на что, мы с друзьями тех времен остаемся сплоченной группой. Шестьдесят или семьдесят лет спустя мы по-прежнему встречаемся каждые пять лет. Мы понимаем, что нам довелось вместе разделить уникальный момент истории и что когда-то наша группа была центром мира.

* * *

      Сегодня, будучи архитектором, я действительно «обрабатываю землю», хотя и не так, как я себе представлял. Не помню, чтобы в свои юные годы я осознанно рассматривал архитектуру как предмет особого интереса, и все же, оглядываясь назад, я вижу связь с темами, которые станут основными для моего становления как архитектора. Сады Бахаи, которые находились по соседству, почти как приусадебный участок, внушили мне глубокую и бесконечную любовь к садам и ландшафту. Интуитивно я понимал два архитектурных языка, выраженных в центре Хайфы: вернакулярную средиземноморскую архитектуру, которую можно описать словами «простая, каменная, выразительная, теплая, украшенная куполами», и модернистский интернациональный стиль – «белый цвет, минималистский, холодный, с изогнутыми линиями, формальный». Конечно, я не использовал такие слова, как «язык» или «вернакулярный» в архитектурном смысле, но фиксировал эстетические различия между верхней и нижней частью Хайфы. Тогда я принимал это как должное, но осознавал существование различий, и, вероятно, именно тогда были посеяны семена, которые со временем принесут плоды.

СКАЧАТЬ