– Эй, рыжая, не волнуйся так, ты даже и не почувствуешь ничего. – Я обернулась на шепот и с удивлением уставилась на шептавшего. Им оказался голубоглазый парень на пару лет старше меня с распущенными светлыми волосами по плеч.
– Ты мне?
– А что, есть варианты? Другая рыжая голова уже лежит в той чудесной корзинке, – он кивнул в сторону палача, который взял перерыв и сейчас чистил свой рабочий инструмент от мятежной крови, тихонько напевая какую-то песенку.
Трупы казненных легионеры деловито забрасывали в одну из повозок, туда же уже два раза опорожняли страшную корзину. Я зажмурилась и вновь перевела свой взгляд с трупов на небо. Оно такое успокаивающее, безмятежное, ни к чему не причастное. Эльф, наверное, думает о том же, о чем и я: стать бы сейчас птицей и улететь далеко-далеко… Совсем не хочется умирать. Столько еще я не успела узнать об этом мире.
Я почувствовала, как на меня смотрят, и, обернувшись, встретилась взглядом с золотистыми глазами. Альтмер спокойно и как-то даже умиротворенно посмотрел то ли на меня, то ли сквозь меня, а затем снова воззрился на небо. Было что-то ироничное в том, что Империя, прогнувшаяся под Доминион, казнит высокого эльфа вместе с бунтовщиками, этот прогиб не одобрившими.
– Рыжая? – опять тот парень.
– Ну чего тебе?
– Любви хочу! – от такого заявления я опешила и резко обернулась к норду (кое-как, но Соратники научили меня различать расы людей).
– А я тут при чем?
– Ты красивая, – он заговорщически подмигнул, а я почувствовала, как к лицу приливает краска. – Подаришь мне поцелуй?
– Ещё чего!
– Ну прошу, – он состроил обиженно-просящую мордашку, а я закатила глаза и отвернулась. На меня такие штучки никогда не действовали.
– И почему же именно я?
– Во-первых, ты стоишь близко, во-вторых, ты откликнулась, в-третьих, ты – кра-си-ва-я, – последнее слово он проговорил по слогам, очень тихо и практически мне в ухо.
Я вздрогнула, ничего не ответила и сделала небольшой шаг вперед. Смертник больше не делал попыток со мной заигрывать, что меня несказанно порадовало.
Когда очередной Брат Бури лишился головы, пульс пустился вскачь, а под ложечкой неприятно засосало. Мой черед.
– Рыжая, теперь ты! – Ватные ноги отказывались двигаться, и я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и принять смерть достойно, как меня научили неустанно пекущиеся о своей воинской чести Соратники. Легионерша же истолковала мою медлительность на свой лад: – Рыжая! Сюда живо! И не вздумай бежать, схлопочешь стрелу в коленную чашечку и уже не идти, а ползти к плахе будешь, скуля и слезами захлебываясь!
Я СКАЧАТЬ