В стране воспоминаний. Рассказы и фельетоны. 1917–1919. Надежда Тэффи

Чтение книги онлайн.

      – Ась?

      – На Пушкинскую.

      – Ась?

      – Не знаешь, что ли?

      – Это я-то не знаю! Очень даже знаю. Пушкинскую-то.

      Он не смотрит на вас. Чего ему смотреть, – всё равно не разглядит. Брови у него мохрастые, как моржовые усы, глаза через них чуть пилькают. К вам направлено только старое мохнатое ухо.

      – Ась? Оченно даже знаю. Пушкинскую-то. Огороды там были. И не очень чтоб давно. Лет эдак пятьдесят тому назад. Да, поди, и того не наберётся. Огороды. Как же! А то не знаю, что ли?

      Он уже забыл, что сидит на козлах, и что его седок нанимает.

      Ему кажется, что сидит он на завалинке и предаётся воспоминаниям.

      – Огороды? Как не знать! Оченно даже знаю.

      – Ну? Везёшь, что ли, на Пушкинскую?

      – Восемь гривен положьте! – вдруг вспоминает он.

      Дёргает лошадёнку, чмокает, тпрукает.

      – Огороды? Как не знать! Вези его за восемь гривен на огороды. И чего их на огороды носит, пугалов несчастных?

      Восьмилетний сорт веселее.

      На вид он, положим, такой, как будто его и совсем нет. Торчит на козлах тулуп, на тулупе – шапка, сбоку рукавицы припёрты. Только ежели обойти да заглянуть пристально, так увидишь, что из-под шапки торчит круглый нос.

      – Извозчик! Свободен?

      Круглый нос наморщится. Это значит, что где-то там, глубоко под шапкой, деловито нахмурились брови.

      Приподнимутся рукавицы, хлопнут по армяку, и страшный бас, которым разговаривают только деревенские мальчишки, и то только с лошадьми, ответит вам:

      – Полтора рублика положьте.

      А уж потом спросит:

      – А куда тебе ехать-то?

      – На Николаевскую.

      – На какую Николаевскую: на вокзал аль на улицу?

      – На улицу.

      – Так бы и говорил, что на улицу. А то говорить не говорит! Туда же, ещё седок называется.

      От его густого баса и густого презрения вам делается неловко.

      – Ну, садись, что ли!

      Бац кнутом по шапке!

      – Но-о! Балуй!

      – Голубчик! Я-то ведь не балую, чего же ты меня-то хлещешь!

      – Но-о!

      – Голубчик, ты чего же направо поворачиваешь! Мне ведь налево надо. Николаевская-то ведь налево.

      – Чего-о? Налево? Так бы и говорил, что налево. А то говорить не говорят, а туда же, седоком называются!

      Бац по шапке!

      Подвезя вас к месту назначения, восьмилетний извозчик скажет лошадиным басом:

      – Прибавить надо.

      – За что же тебе прибавлять-то?

      – Как за что? Ведь я вёз!

      Прибавите вы ему или не прибавите, результаты будут одинаковые. Восьмилетнему извозчику непременно нужно показать перед всеми прохожими, дворниками и швейцарами, что он мужик бывалый и знает, как седока обремизить.

      – Как же не прибавите-то? – ворчит он лошадиным СКАЧАТЬ