В себя Виктор пришёл, лёжа возле выгребной ямы. Рукав захудалой стёганки пропитывался кровью – из него торчала, ощетинившись тёмно-жёлтыми перьями, изуметская стрела.
– Господин! – рядом возник взъерошенный и запыхавшийся Федка. – Пожалуйста, господин, только не умирай! Не умирай!
Мухи лезли в лицо. Виктор зажмурился, когда одна из них ударила ему в глаз.
– Нам не успеть к часовне, – он застонал. – Ни за что не успеть.
Движение отозвалось болью от кончиков пальцев до груди. Виктор непроизвольно захрипел.
– Но что нам тогда делать, господин? – не умолкал Федка. – Что тогда?..
– Ложись!
Земля содрогнулась. В нескольких саженях взлетела взрытая копытами почва. Приблизившийся изумет натянул поводья, понукая вороную лошадь отстать от остальной ватаги. Зверюга, облачённая в железную личину и многослойный кожаный панцирь, вскинулась, задёргала головой.
– Ты ещё жив, вольноотпущенник? – слова на языке Изумха звучали, как грохот падающего камня. Виктор с трудом различал смысл сказанного: говорящий всадник заглатывал слоги. – Я видел, как под тобой споткнулась лошадь. Думал, ты превратился в давленое мясо.
К немыслимому удивлению Виктора, из зарослей всаднику последовал ответ:
– Не обременяй себя тяжкими мыслями о моей кончине, достопочтенный Кухэй, – голос из зарослей можжевельника звучал невесело. – Как видишь, я всё ещё жив и тружусь в поте яиц.
– Забирайся на мою лошадь. Я вывезу тебя отсюда.
– Тысяча благодарностей за твоё беспокойство обо мне, достопочтенный.
В следующее мгновение «вольноотпущенник» стащил всадника с лошади. Послышались звуки борьбы, приглушённый стон.
– Что ты задумал, вольноотпущенник? – раздался сдавленный голос Кухэя.
– Не притворяйся, достопочтенный. Вначале мои лошади, теперь и до меня черёд дошёл, я прав?
– Пусть тебя настигнет жестокость чумы!..
«Вольноотпущенник» вполголоса рассмеялся.
– Я есть воплощение жестокости и чумы, достопочтенный. Неужто ты ещё не понял?
– Сдохни, голодный пёс!..
Договорить Кухэй не успел. Он захрипел, начал захлёбываться. Виктор догадался, что «вольноотпущенник» ранил его в шею.
– Проказа! – выругался «вольноотпущенник» спустя время, когда Кухэй испустил дух. – Сглаз. Будь всё трижды проклято.
Отрывистый шорох, хруст сминаемых веток. Виктор затаил дыхание, вслушиваясь в неровные отступающие шаги. Он глотнул воздуха, опустил лицо в землю. Колючки оцарапали кожу на лбу. Виктор протяжно выдохнул, сгребая СКАЧАТЬ