– Старшины, какого хрена до командиров не доведёте наши требования? Сами же тоже мёрзнете.
– Свитер? Ну и что, что свой личный? Форму одежды нарушаю? Утром вон плюс шесть всего. А я не договаривался с министерством гражданской авиации тут рахит наживать. Почему третий курс ходит в свитерах, а нам нельзя? Да пошёл ты…
Третьекурсники спали под двумя одеялами, мы – под одним. Им выдали тёплые лётные свитера, которые они носили под лётными комбинезонами, мы носили летние куртки, одевая их прямо на майки, и по утрам жутко мёрзли. Рубашек под лётные куртки не предусмотрено, как и для выходной формы для кителя. Таков тогда был порядок.
Наконец ропот докатился до ушей начальства и скоро с базы приземлился самолёт с одеялами и свитерами.
– Да когда же, чёрт возьми, летать начнём? – возмущались ребята. – Прав Карпушов, половину времени тут козе под хвост уходит. Не рационально как-то всё. Третью неделю наземной подготовкой занимаемся. Вон уже сами инструкторы наши смеются и не знают, что говорить на занятиях. Трёпом занимаемся.
– Чего мы почти месяц тут штаны без дела протираем? – наседал Худой на Тарасова, хотя сам прибыл сюда после сильного растяжения ноги шесть дней назад. – Я летать хочу!
В ответ вспыливший старшина объявил Чингизу сразу два наряда вне очереди. Ему тоже хотелось скорее пойти на полёты. Но он тоже не знал, когда это будет. Иногда вместо опостылевшей наземной подготовки, на которой твердили одно и то же, нас направляли рыть траншеи и ещё какие-то ямы, мы разгружали прибывающие с базы машины с различным барахлом, иногда нас направляли в подшефные колхозы убирать их урожай. А колхозники, радуясь этому, пили водку. Да и всё бы ничего, но изматывала жара – сорок в тени. И начальство вынуждено было запустить душевые. Это были просто старые самолётные баки, поднятые на столбах и с боков оббитые не оструганными досками. Кайф! Туда мы бегали при любом удобном случае. Правда, таджики, туркмены, казахи и прочие южные народы эту жару переносили лучше и душевые игнорировали. От них постоянно пахло потом. А когда столбик термометра опускался до 25 градусов, их начинало трясти, и они жаловались на холодную погоду. А Дядя умудрялся мёрзнуть даже про плюс тридцати.
«Загрустил» Николай Иванович. Грусть его выражалась своеобразно. На базе он уходил на кладбище, а здесь уходил в степь, садился на пригорок и, уставившись в одну точку, яростно драл затылок, сдвинув на лоб фуражку. При этом вид у него был такой, будто что-то мучительно пытался вспомнить и никак не мог. В таком состоянии он мог пребывать часами и старшины, спохватившись, посылали искать его. Он приходил хмурый и неразговорчивый.
– Что, Корифей, кладбище искать ходил? – подсмеивались над ним.
– Далековато тут до кладбища. Рядом только мусульманские.
– А ты на «Аэрофлоте», Коля добирайся туда. Всё-таки, корабль пустыни, – СКАЧАТЬ