Бульк – и на ней всплывают два глаза. Без зрачков или белков; непроницаемо-черные, как у рака.
– Шишига, – озвучиваю я догадку.
Словно поняв мои слова, тварь угрем ныряет вниз. Растворяется в свалке с удивительной грацией, а дно ходит ходуном: то вздыбливается, то проседает, – и движение это с каждым разом всё ближе и ближе.
Вдруг из компоста вышмыгивает зверек. Тот самый, одноглазый и тощий, не больше кошки – Лих назвал его шрюпом. Шустро взобравшись на спинку разбитого стула, он беспокойно озирается, и лысая шкурка дрожит на костлявом хребте.
Я делаю шаг назад, под подошвой хрустит ветошь. И шрюп, вспугнутый этим хрустом, нервно шипит. Где-то внизу проходит гуд. Кажется, от него даже вода в моих башмаках вибрирует.
– Тихо, дружище, – я прикладываю палец к губам, – давай-ка не…
Договорить я не успеваю.
Там, где только что был шрюп, взметается облако сора. Опрокинувшись на спину, закрываю лицо от щепы и вижу тонкое щупальце, растущее из-под земли. Оно торчит шипом, извивается змеей – а в хватке его мечется желтоглазый щрюп. Зверек успевает лишь коротко взвизгнуть – и умолкает навсегда, затянутый вглубь накопителя.
Я судорожно вскакиваю на ноги – и бегу, бегу! Перепрыгивая через доски, оскальзываясь на рваном шмотье… Соберись, Бруг, ты бил шишиг и раньше – в болотах Глушоты… Но эта времени зря не теряла: отъелась, раздобрела на нечистотах целого города.
Спокойно, Бруг! Большая или маленькая, но ты знаешь, как прикончить шишигу… О Пра, какая же она огромная!
Дрянь и гниль ползут подо мной как живые. Дважды я чуть не падаю снова. Трижды – чуть не влезаю ногой туда, где секунду после разверзнется чавкающая полость.
Краем глаза я замечаю синее копошение вдали. Лих! Живой еще, проныра. Это хорошо, пса крев! Теперь, чтобы выжить, мне не нужно двигаться быстрее шишиги.
Достаточно бежать быстрее Лиха.
Я подлец? Ни черта подобного! Теперь каждый за себя. И уж лучше я буду живым подлецом, чем мертвым героем. Своя куртка ближе к телу! Так что идеалы гребаного цеха идут лесом. А с ошейником Бруг что-нибудь сообразит…
…или нет.
Всплеск, треск, утробное бурчание. Передо мной вздымается вал, нашпигованный заразой и осколками – и хлещет навстречу.
– Шельма! – рычу я, прежде чем меня накрывает с головой.
Я чувствую, как кожа покрывается занозами, а под куртку льёт холодная жижа. Как шаловливые духи проказы и чумы переминаются меж пальцев, лижут шею под воротником, норовят залезть во все возможные отверстия моего таборянского тела.
Какая же тупая и бессмысленная смерть, Бруг! Захлебнуться дерьмом бехровцев!
Нет, СКАЧАТЬ