Одураченные. Из дневников 1939–1945. Август Фридрих Кельнер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ со следами печали на лицах. Им было семьдесят пять и семьдесят два, держались они с таким сдержанным достоинством, что я невольно вытянулся по стойке «смирно». Я был готов к разочарованию, доставая из бумажника фотографию отца с дочкой, моей сестрой, на коленях (это был один из немногих его снимков, которые моя мать не уничтожила). Пожилая женщина ахнула, и вскоре я уже рассматривал в их альбоме увеличенную копию этой фотографии. Затем они с волнением стали перелистывать страницы, указывая то на один снимок, то на другой. Я не разбирал слов, но понимал, что они знакомят меня с моей семьей.

      Я провел в их небольшом доме на лесистом холме четыре дня. Мой дед немного говорил по-английски, а я как раз начал учить немецкий. В первый вечер, после ужина, он выложил на стол сразу несколько тетрадей – сотни страниц, исписанных от руки неразборчивым готическим курсивом, и вырезки из газет, вклеенные между записями. Дед пояснил, что это дневник, который он вел во время войны, когда был управляющим делами суда. Показал заглавие: Mein Widerstand («Мое сопротивление»), – и я почувствовал огромное облегчение: несколько месяцев, получив приказ о переводе, я готовил себя к тому, что если деда удастся найти, придется простить его за множество преступлений, которые он, должно быть, совершил в годы нацизма.

      В одной из первых записей, которые дед и бабушка помогли мне прочесть, речь шла о письме, отправленном ускоренной почтой через Красный Крест: так моя мать сообщила им о моем рождении. Они засы́пали меня вопросами, понемногу узнавая правду о том, что происходило с их сыном в Америке. Распереживались, услышав про детский дом: мой отец сказал им, что Фреда сбежала с другим мужчиной и что у нас, детей, все замечательно. Еще один сюрприз был связан с вероисповеданием моей матери: оказывается, моего отца смущало, что она не принадлежит к германо-американской Лютеранской церкви. Обращаясь скорее к бабушке, чем ко мне, дед произнес – медленно, так, чтобы я тоже смог понять: «Хоть это он правильно сделал – предпочел любовь предрассудкам».

      Перед возвращением во Франкфурт каждый из них взял с меня по обещанию. Дед хотел, чтобы я поступил в колледж и занялся изучением истории и немецкого языка, а потом, когда-нибудь, вернулся за дневником: пусть он послужит борьбе с тоталитарными идеологиями – тогда это были коммунизм и неонацизм. Бабушка попросила найти время для помощи детям, поскольку и сам я в детстве нуждался в помощи. «Надо выполнить долг перед обществом», – настаивала она. Чтобы сделать им приятное, я согласился, хотя не представлял, как все это выполнить.

      Во Франкфурте меня посадили на гауптвахту, где я дождался следующего самолета до перевалочного пункта ВМС на острове Бахрейн. В Аравию я не успевал даже на капитанскую поверку, так что в Бахрейне командир устроил мне выволочку и отправил назад. Моя самовольная поездка прошла безнаказанно.

      Мы с дедом часто переписывались. Мои брат и сестра тоже отправили несколько писем, но потом решили не возвращаться к прошлому. По окончании СКАЧАТЬ