Крещение. Иван Иванович Акулов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ крупный пот. Увидев Охватова, он поднялся, с видимым усилием расправил затекшие ноги, отряхнул с шинели стружки и предложил:

      – Может, закуришь с устатку? – Сняв с головы пилотку, достал из-за отворота ее чуть помятую папиросу и протянул Охватову: – Держи давай. Сам-то? А я не охотник до них. Я их и дома не курил. Так уж когда, на гостях, скажем, или в праздник. А то все махру жучил. Она ядреней.

      Оттуда же, из-за отворота пилотки, Урусов для себя достал окурок самокрутки, подклеил его кончиком языка, прилепил к губе и чиркнул спичкой. Огонек в пригоршне сперва поднес Охватову.

      – Днем сегодня, – Урусов сладко затянулся и струей дыма погасил спичку, – днем сегодня комиссар полка приезжал на стрельбище, а я возьми да гаркни: «Смирно!» Он, комиссар-то, похлопал меня по плечу да и говорит: на стрельбище-де команда «Смирно» не подается. Черт те что, сколь, видать, ни служи – все равно всей службы знать не будешь! Вот и учи нас. Я о комиссаре-то говорю. Сел с нами комиссар на дерновину и распахнул свой портсигар – бери, кто курит. Мигом опустошили портсигарчик. И я взял. Думаю, угощу Охватова. Наломался небось за сутки-то? Ты ведь сачковать нетороват. Что потрудней, то и твое.

      Охватову было откровенно жаль своей каши, но урусовская папироса, от которой сладко замутило, похвала, что он, Охватов, нетороват сачковать, растрогали, и, когда Урусов спросил, нет ли чего пожевать, Охватов без слов расстегнул противогазную сумку и великодушно вытряхнул из резиновой маски всю кашу на свежеоструганные досочки мишени.

      – Да куда ты мне такую прорву? – радостно воскликнул Урусов. – Давай разделим. Мне и половины хватит. Сегодня ты сыт, а завтра жалеть будешь.

      – Чего уж там! – отмахнулся Охватов. – Будет день, будет и пища.

      – Ну гляди сам. Ай ты, Охватов, Охватов! Ну сядь посиди со мной.

      Николаю вдруг расхотелось идти в палатку, он сел на пень, и покойно, светло стало у него на душе оттого, что переборол сам себя и сделал для товарища доброе дело. А Урусов, опустившись на колени и сев на задники сапог, начал бережно, щепотью брать кашу и класть ее в рот, приговаривая:

      – Кормят нас неплохо, но, по нашим желудкам, больно мало дают. Мы же привычные к хлебу, нам давай объем. Я, бывало, приду с работы и булку усижу. Один. Зато крепость во всех конечностях. Да ведь мы, русские, черт побери, на хлебе растворены, на хлебе и замешены, потому супротив нас всякий другой и тонок, и жидок.

      – Тонок и жидок, а мы от него бежим, – высказался Охватов.

      – Такая, скажи, драка заварилась, а ты хочешь, чтоб тебе и фонаря не засветили. И фонарь подвесят, и юшкой умоют.

      – А потом?

      – А потом за битого двух небитых дадут.

      Говорил Урусов, как и ел, спокойно, надежно, будто все в жизни знал наперед и ни в чем не сомневался. Охватов и раньше замечал за ним эту уверенную степенность и даже немножко завидовал ей.

      – Слушай-ка, Урусов! – вдруг неожиданно СКАЧАТЬ