Долгая дорога домой. Воспоминания крымского татарина об участии в Великой Отечественной войне. 1941–1944. Нури Халилов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ все купили коров, а некоторые даже лошадь и брички. Собрав по 1 рублю с каждого хозяина, артель за 24 рубля купила корову и подарила ее одинокой старушке Лиле, единственный сын которой служил в Баку в Красной армии. В селе его называли Исмаил-командир. Он каждый год приезжал к маме. Люди стали лучше одеваться, сытно есть. Суюнаджинские земли оказались очень плодородными. Колонисты-немцы в свое время держали скот, лошадей, свиней. У них были прекрасные молочные фермы, коровники, конюшни, свинарники. Весь навоз вывозили на поля и удобряли. Земля была мягкая, рыхлая, чистая, давала богатые урожаи. Через два года людей было не узнать. В деревню часто приезжали руководители республики и знакомились с положением дел. С их подсказки стали сеять табак, шалфей, лаванду, даже пробовали выращивать хлопок, но он не успевал созреть. Была организована артель «Яш кувет»[49]. Землю в основном пахали на собственных лошадях или волах.

      Летом 1926 года когда я зашел домой покушать, то увидел, что рядом с отцом сидит хорошо одетый среднего роста мужчина. Я подошел к нему и сказал: «Хошкельдинъиз»[50] и поцеловал руку[51]. Он отложил в сторону чашечку, с которой пил кофе, и спросил меня: «У тебя такие-фес есть?» Я сказал, что есть. «Тогда неси свое такие сюда». Я принес. «Держи!» – сказал он и полез в свою сумку. В мою феску-такие он положил много конфет, почти дополна. «Иди гуляй», – сказал он после этого. Отец вопросительно взглянул на меня и дал понять, что нужно сказать в таких случаях. Я догадался и сказал: «Сав болунъыз, алла разы болсун»[52] и вышел к маме.

      У мамы спросил: «Кто этот дядя, который мне дал так много конфет?»

      Мама сказала, что его зовут дядя Умер, он наш родственник, с отцом вместе учился в Тав-Даирском медресе. Сейчас он известный писатель, живет в Акъмесджите[53].

      Умер Ипчи[54] остался у нас на ночь. На следующий день отец ходил с ним по садам, огородам, показывал хозяйство артели. Когда он уехал, то остался забытый им фонарик на плоской батарейке.

      Это было ночью в сентябре 1927 года[55]. Отец и мать спали вместе с братишкой Джемилем в спальне, а я спал в большом зале. После полуночи я проснулся от сильного гула с вейратской стороны. Подумал, что оттуда идут подводы-мажары четырехбиндюжные для перевозки сена, соломы, хлебов для обмолота. Через полсекунды начала трястись земля. Отец, мать с Джемилем выбежали на улицу, про меня в суматохе забыли. Между тем стена залы, где я спал, вывалилась в наружную сторону. Пришел отец и вынес меня из дома через ракушечник разрушенного коридора. К этому времени все соседи уже были во дворе возле дерева около нашего дома. Лаяли собаки, мявкали кошки, мычала скотина. Было много разрушенных строений, покрытых черепицей. Жертв не было. Добротные дома, построенные еще немцами, все выдержали стихию. Люди боялись возвращаться в дома и думали, что толчки продолжатся снова. Мой дядя Сейдалли Бариев велел в дома пока не возвращаться, так как через СКАЧАТЬ