– Да ты уже почти все выпил, – покачала головой Верочка, глядя, как, запрокинув голову, мальчишка ловит языком последние капли.
– В следуюсий лаз возьми больсе! – сурово отчитал ее ребенок и бросился к своей даме:
– Девочка! Подозди! Я иду!
– А все-таки как хорошо вы уже разговариваете, – розовая «Баленсиага», видимо, все-таки посчитавшая Верочку достойной своей компании, снова подсела к ней поближе. – Сколько, вы говорите, вам, четыре?
– Четыре с половиной, – медленно проговорила Верочка.
Четыре с половиной года. Вот уже четыре с половиной года вся ее жизнь состояла из грязных памперсов, бутылочек, бессонных ночей, соплей и невынесенных горшков. Четыре с половиной долбаных года она не выбиралась никуда, кроме игровых комнат в торговых центрах и детсадовских утренников. Если бы не «Закат на рассвете», неизменно даривший ей сладкое забытье, вдохновение и простор для творчества, за эти четыре с половиной года она сошла бы с ума, и Портнягину пришлось бы запереть ее в холодной каморке на чердаке их старого поместья, приставив ходить за ней пьянчугу-служанку… впрочем, эта история, кажется, уже была написана какой-то другой бедняжкой. Верочка с тоской обвела глазами свою невзрачную действительность – унылую детскую площадку, стиснутую со всех сторон панельными многоэтажками, мутное февральское небо, серый снег с торчащими из него тощенькими измученными деревцами, а потом нажала на аватарку актера Убожина и в открывшемся окошке личных сообщений недрогнувшей рукой набрала: «ХОЧУ».
Глава 2. Митя
– Убожин, ерш твою медь, опять дрыхнешь? – голос помрежа Совкова напоминал рев раненого бегемота – ну, по крайней мере, Мите спросонья почему-то подумалось, что раненый бегемот должен реветь как-то примерно так.
– Нет, что вы, Афанасьстепаныч, я не сплю, не сплю, – забормотал Митя, выпутываясь из одеяла. – Что-то случилось? Юрий Константинович заболел? Заменить надо? Я могу! Я готов! Я весь его текст знаю, и все мизансцены, и…
– Размечтался, – сердито фыркнула трубка. – Заменить Юрия Воронова артистом Убожиным, ты в уме вообще?
– Я? – растерялся Митя, – я…
– Убожин! – рявкнула трубка. – Ты контрамарку просил? Можешь записать одного человечка вместо Зинченки из репчасти на сегодня, у него там не сможет кто-то. Позвони администраторам, добавочный два-двенадцать, скажи им, что у Зинченки минус один, а у тебя плюс.
– Ой, Афанасьстепаныч, большое вам спаси…
– Чтобы был сегодня вовремя! – помреж Совков, видимо, решил больше не тратить на него свое драгоценное время. – А не как обычно! Это понятно?
– Да, Афанасьстепаныч, конечно, Афанасьстепаныч, – покорно закивал Митя в замолчавшую трубку и с тоской посмотрел на часы, криво висевшие над соседней кроватью. Пятнадцать минут второго… блин, он когда-нибудь СКАЧАТЬ