Она выбрала свободный тёмно-синий наряд со скромной кружевной отделкой и настояла на том, что заплатит сама. Антон не возражал, снова опасаясь спугнуть удачу, так нежданно тронувшую его за руку в Тёмной церкви Каранлык Килисе. А он отчётливо ощущал, что это была именно удача.
На обратном пути на минуту выглянуло солнце, и дальние холмы, совершенно тусклые до того, вдруг мягко зазолотились, будто их накрыли шелковистой парчой.
– Посмотри, посмотри! – воскликнула Тоня. – Как необыкновенно и как неожиданно!
– Да, – сказал Антон, весь охваченный предчувствием чего-то уникального и важного, что должно случиться совсем скоро. Предчувствием чего-то такого, что ни в коем случае нельзя упустить.
Когда они подкатили к гостинице, уже смеркалось. На заднем дворе, у помойки, куда выбрасывались отходы ресторана, грызлись каппадокийские псы.
Войдя в холл, Антон подозвал Мустафу:
– Это госпожа Антонина. Ей нужен отдельный номер.
Мустафа не задавал лишних вопросов. Только тряхнул головой, отчего феска съехала на лоб.
– Вид у него впечатляющий, – шепнула Тоня.
– Он работает здесь в должности картинного турка для развлечения постояльцев, – сказал Антон.
Тоня усмехнулась.
– Любишь окружать себя людьми, играющими роли? Он – картинного турка. А я буду изображать твою жену.
– Во-первых, я не окружал себя Мустафой. Он сам всех собой окружает. Во-вторых, Тоня, повторяю, что если ты… если тебе…
– Я иду переодеваться, – кокетливо сказала она, – какой там номер комнаты?
Когда спустя час она вышла подкрашенная в свободном ультрамариновом платье с оборками, то выглядела невероятно хорошенькой. Глубокий тёмно-синий цвет придавал красивый оттенок её серым глазам. Её волосы и губы блестели в уютных отблесках бра. Кожа стала золотистой и тёплой. Сама Тоня понимала, что выглядит хорошо, и от этого во взгляде её вспыхивали озорные искорки. Наряд не требовал никаких украшений. Они лишь отвлекли бы внимание от облачённой в него женщины.
– Ты чудесна! – восхищённо сказал Антон и поцеловал ей руку.
За ужином Тоня мало что понимала. Видя рядом с собой трёх турецких дельцов, усатых и черноглазых, она совершенно не отличала их лиц от лица Мустафы, и ей мерещилось, будто это «картинный турок» размножился, переоделся в европейский костюм и сидит теперь здесь, тремя языками болтая что-то о налогах и отоплении скальных пещер в зимний период. Тоня улыбалась, кивала, поддакивала, делала заинтересованный вид, когда один из собеседников затеял лекцию о кебабах и их значении в турецкой культуре.
– В Турции, – с гордостью вещал он, – в каждой провинции свой кебаб. А провинций у нас восемьдесят одна…
– Тогда получается, что турецкая культура чрезвычайно богата, – сказал Антон, улыбаясь Тоне.
– Да, да, да, – лопотал турок, – всем, конечно, известен аданский кебаб. Отличный СКАЧАТЬ