Двенадцать месяцев, или Лилькино счастье. Татьяна Викторовна Баландина

Чтение книги онлайн.

      Насмотревшись в детстве мультиков про Винни-Пуха, он цитировал его дословно в свою пользу и, достав с полочки банку с медом, усевшись на полу, преспоконенько размышлял:

      ─ Для чего на свете мед? Чтобы я его ел! По-моему так!

      Все, что он делал, делал исключительно медленно, не торопясь, чем приводил в бешенство не только мать, но и отца, а это казалось невозможным, ибо Василий имел стальные нервы, абсолютно спокойный характер и ничто не могло вывести его из себя. Но каждый раз, уходя на работу и захватывая сына в садик по дороге, торопил и подгонял его!

      ─ Макс, бегом, я опаздываю!

      ─ Ну сясь… ну сясь.. ─ Увлекшись чем-то невозмутимо и не двигаясь с места произносил ребенок. – Ну, сясь!

      Василий, уже почти одетый, проверяя ключи и права, снова заглядывал в его комнату, возмущался:

      ─ Ты что еще не готов?

      ─ Ну, сясь…

      ─ Какой сясь! Бегом давай! Лиль, ну я опаздываю!

      Лилька перекладывала годовалого Сашку, одевала Макса и выпроваживала обоих.

      В школе учительница удивлялась:

      ─ Ну куда это годится! – Всем сказала: открыть книги, пишем… Все уже написали, а ваш Максим только откывает ее! – специально долго, как-бы на распев протягивала она гласную «а». Лилька же, защищая сына, внутренне протестовала, понимая, что дети не роботы, чтобы быстро и сразу все выполнять. А тем более, если открывая книжку Максим видел что-то интересное и захватывающее. Как же можно быстро!

      Учился Максим неплохо, даже совсем не плохо, с математикой проблем никогда не было, но вот русский язык ─ это что-то!

      ─ Ну что за «пцыцы», Максим? ─ вздыхала Лиля, ─ «птицы» же! «Пцыцы»! Эх ты, грамотей!

      Максим хлопал пушистыми ресницами, которые были такой длинны, что один раз он чуть даже не попытался их отрезать.

      ─ Они мне мешают, в глаза лезут, ─ сетовал обладатель такой красоты, на которую всегда засматривались женщины.

      ─ Ой, и красавец! —говорили они.

      Лилька ужасно расстраивалась, что дела с русским языком не совсем ладились, но все прощала Максику, утопая в его глубоких карих глазах, в которых могло держаться целое озеро слез, если ему приходилось заставлять себя делать то, что не хотелось никак. А потом находить под подушкой милые записочки: «Мама, я тьебья льюблью».