Смута. Роман. Михаил Забелин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ по всей территории лагеря не возбранялось, и уже через месяц Жилин отлично ориентировался в расположении всех лагерных построек, в порядке несения охраной караульной службы и примерно представлял себе план побега.

      Из германского плена пытались бежать многие, но мало кому удавалось. Остальных возвращали обратно в лагерь, так как по международной конвенции не имели права преследовать за побег, хотя и ужесточали условия заключения. Так что из рассказов тех, кто бежал неудачно, и из слухов о побегах, передававшихся из уст в уста по лагерю, поручик Жилин принял для себя к сведению две вещи: бежать лучше одному, а идти нужно пешком, ночью, не соблазняясь возможностью доехать ближе к границе поездом, сколько бы на эти блуждания по лесам ни понадобилось времени. Одному легче спрятаться или затеряться, а в поездах и на станциях – жандармы. Он помнил также, как на железнодорожной станции во время смены поездов в Восточной Пруссии сыпались на их головы проклятия, ругань и плевки местного населения, а один дряхлый, лысый старик всё пытался дрожащей рукой бросить в них камень. На помощь местных жителей надеяться не стоило, наоборот, придется прятаться от них.

      У одного из офицеров он купил компас, у другого нашлась припрятанная карта местности. То, что они не выдадут, он не сомневался. В плену рядом с ним люди оказались совершенно разные по возрасту, складу характера и ума, но было то общее, что всех их, несомненно, объединяло: любовь к своей родине, стремление к свободе и офицерская честь.

      Может быть, поручик Жилин и ошибался, но ему приходилось общаться в лагере и с французами, и с англичанами, и никто из них так остро, как русские люди, не страдал от тоски по родине, от оторванности от нее. Все они, конечно же, думали и много говорили о семье, о доме, показывали фотографию жены и детей, но не было в них такой душевной бесприютности от того, что язык вокруг другой и страна чужая, и поля, и леса, и города, и деревни, и церкви, и люди не те, не родные, не свои.

      Единственное, что было похожим и будило сладкие воспоминания – это ночное, звездное небо. Оно было точно такое же, как дома, будто звезды эти издалека посылали привет и шептали в тишине: «Мы всё те же, у нас всё по-прежнему, всё как всегда, только тебя не хватает.» И когда сумерки уже обращались в темноту, и уже не видны были ни унылые бараки, ни часовые, лежа на скамейке на плацу, упирался он взглядом в это родное небо и предавался своим мыслям, планам, мечтам о будущем.

      Побег был продуман досконально, по минутам. Оставалось дождаться лета или хотя бы мая, чтобы бежать, – зимой не дойти, замерзнешь. Судя по карте, выходило, что от Верхней Силезии до России прошагать надо было ни много, ни мало девятьсот километров через Германию, Польшу и Восточную Пруссию.

      Тоскливо и уже привычно тянулись дни плена, и так продолжалось до конца февраля, когда из немецких и польских газет, которые им дозволялось читать, русские СКАЧАТЬ