Лето одного города. Полина Полякова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Как всегда, интересное было скрыто в деталях.

      Мало кто из жителей и гостей города подходил к небольшой фигурной золоченой решетке на путевой стене, между тем как надпись на ней гласила: «Курская Большого кольца 1945—1949». Мой отец – большой поклонник метрополитена – рассказывал, что это напоминание о проекте 1947 года, когда правительство намеревалось создать малую кольцевую, замкнув Дзержинско-Серпуховской и Калужско-Тимирязевский диаметры. Когда он говорил об этом в моем детстве, я предпочитал думать, что это не табличка, а дверь, ведущая если не в Шир, то хотя бы в Нарнию.

      Светлый мрамор стен был привезен из села Коелга, а освещался копиями торшеров, некогда выполненных из хрустального стекла. Их восстановили в 2009-м, как и скандальную надпись: «За родину за Сталина» (про пунктуацию руководство метро подзабыло). Строчку из гимна про верность народу и труд тоже вернули, как оборону Сталинграда. Последнее вызывало у меня смешанные чувства, потому что долгое время на месте сбитых букв был Волгоград, а возвращенное название уж очень выделялось по объему.

      С недовольством москвичей я был не согласен, потому что отлично помнил историю и смысл станции. Вестибюль, он же зал «Солнца Победы», не мог существовать без этих деталей.

      Все это, разумеется, не замечалось ни жителями города, ни пригорода, ежедневно приезжающими на платформы Курского вокзала, мимо которого я бодро шел, боясь опоздать на работу. У стеклянного фасада то и дело путались местные «ударники», уже с утра зарабатывающие на очередную чекушку. Интересно, были ли среди них потомки тех, кто приходил на старый вокзал, поглощенный этим советским зданием?

      Якобы старомодные башенки были закрыты стеклом в начале 70-х, а «архитектура зала отличалась простотой и выразительностью, с чуждым ей ‘’украшательством’’». К счастью, вместе со строительством новых терминалов вокзалу решили вернуть первоначальный вид, пусть и не полностью, но хотя бы внутри.

      Еще одним противоречием в моей душе был строящийся дом «Чкалов». Я скрупулезно изучал проект и никак не мог представить, как он впишется в город. Хотя когда-то москвичи не могли представить небоскребы, но прошло несколько лет – и все стали привыкать или делать вид, что все в порядке.

      Вечно мокрый Троицкий тоннель не скрашивали даже граффити энтузиастов, но после него Басманный район показывал одну из своих лучших сторон – Сыромятники.

      Прошло уже три столетия, а название, возникшее из-за Сыромятнической конюшенной слободы, не менялось даже с приходом промышленников.

      Я шел по узкому тротуару мимо усадьбы Волконской, живописно расписанной современными уличными «художниками». Из всей галереи мне нравилась только надпись «Рисуй», над которой явно постарались. Год за годом стены становились все больше похожи на стены старого лифта. Я остановился, чтобы сделать фото тимпана портика главного дома, до сих пор хранившего вензель купца Даниельсона и его сына. Интересной, по моему мнению, деталью района я решил поделиться после обеда.

      В тот момент в меня врезался долговязый подросток СКАЧАТЬ