– Проходите же, гости дорогие, – приветствовала их лучница. – Мы вас уже прямо заждались!
Сразу же помрачневший Эдмунд сел напротив нее. Максимилиан нерешительно взглянул на лютниста и, получив утвердительный кивок, направился к дальней скамье.
– Вижу, ты сошелся с нашим менестрелем, – продолжала Сорша, растягивая слова необычайно томно и нежно. – Как тебя зовут, кстати?
– Максимилиан.
– В самом деле?
Переглянувшиеся между собой близнецы дружно и одобрительно хмыкнули.
– Имя для настоящего рыцаря, – серьезно сказал Рутгер. – Хочешь стать им?
– Мо… может быть, – ответил, запнувшись, мальчик, потерявшийся от сурового взгляда.
– О таких вещах нужно говорить уверенно. Я знал, что стану владеть мечом, когда мне не было еще и пяти. Всю жизнь этому и учился. Да и тебе уже пора, если вообще хочешь быть воином.
– Да ему ж лет десять, наверное. И ты смотри, какой мелкий! На побегушках разве что будет. Можешь в оруженосцы его взять! – хохоча, выпалил Пит, явно скучавший без увесистой кружки.
– Тебя, пивная бочка, и мне не проткнуть, – настолько ты жирная и набитая дерьмом скотина. Но я с радостью позволю моему новому ученику отрабатывать на тебе удары мечом.
Толстяк глуповато ухмыльнулся и сразу же затих.
– Ты опоздал, – громко произнес Уильям. – Парень будет моим оруженосцем. Он уже обещал мне.
– Это правда, – быстро добавил Максимилиан.
Капитан холодно взглянул на лютниста.
– Что ж, валяй, – неохотно бросил он, утратив к мальчику интерес.
– А вот и наше пенистое и светлое!
Пит принял три кружки от появившегося у стола Слинта, тут же отозвавшего в сторону Соршу и довольно долго ей что-то говорившего. Наконец казначей вернулся и уселся за стол, оттолкнув от себя обиженную Лили и с усмешкой подмигнув юноше. Эдмунда пробрал озноб. Кроме того, ему было невыносимо душно и мерзко от всей этой обстановки, от этого смрадного и кислого запаха, от голосившего и упивавшегося кругом жалкого отребья, хотя, в не меньшей степени, – и от собственного малодушия, от всей скованности и неловкости, от столь ощутимого и близкого ее присутствия, такого желанного и кошмарного, необычайно сладкого и горького разом. Она пила и смеялась вместе со всеми, но чувствовалось, что душа ее далека от них, что есть в глубине ее нечто такое, чего им никогда не увидеть и ни за что не понять и куда проникает мысленным взором лишь он один, больше угадывая и желая, чем признавая правду, слишком загадочную и непостижимую для опьяненного любовью рассудка.
Но СКАЧАТЬ